Н. А. Соколова. На пути к Вятскому полку: П. И. Пестель в 1819–1821 гг.

Впоследствии идея была развита другими исследователями, уже не изучавшими сами документы. И трактовка намерения перейти на службу к И.О.Витту как намерения использовать вооруженные силы военных поселений в грядущем восстании стала восприниматься уже не как интерпретация источника, а как непреложный факт, который сам, в свою очередь, подлежал той или иной оценке. Желание жениться воспринималось зачастую как часть того же плана. Наиболее ярко это выразилось в суждениях Ю.М. Лотмана, впервые высказанных в биографии Пушкина и впоследствии неоднократно повторявшихся в других его работах. Так, в «Беседах о русской культуре», говоря о И.О. Витте, он пишет: «Пестель решился использовать Витта: жениться на его дочери — старой деве и получить в свои руки военные поселения юга»2. Отметим, в частности, странность идеи получить военные поселения в приданое). Смена политической конъюнктуры породила новые версии по существу той же теории. В трудах современного исследователя О.И. Киянской представление о макиавеллизме П.И. Пестеля, готового ради подготовки вооруженного выступления преступить общепринятые моральные нормы, превращается в версию о казнокраде и шантажисте, укравшем десятки тысяч рублей и манипулировавшим всем руководством Второй армии3. В сущности, авторы всех этих концепций исходят из представления о том, что руководитель тайного общества всю свою жизнь подчиняет его интересам и целям подготовки вооруженного восстания, таким образом, любое его действие приобретает политические мотивы. Только в статье О.В. Эдельман «Павел Пестель и «прекрасная полячка»: любовь и конфликт культур»4, написанной на материале семейной переписки Пестелей, история несостоявшейся женитьбы на Изабелле Валевской была рассказана как история любви, которой она на самом деле и являлась.

Цель настоящей работы — обозначить место этой истории в событиях жизни Павла Пестеля этих двух лет, которые связаны с одной стороны, с получением полка, с другой стороны, с преобразованием Союза Благоденствия в Южное тайное общество.

Впервые намерение перейти на службу к И.О. Витту появляется у П.И. Пестеля в конце весны 1819 года5. К этому времени Павел Пестель был адъютантом главнокомандующего Второй армией П.Х. Витгенштейна уже шесть лет и тяготился этой должностью, не дававшей ему самостоятельности и возможности продвижения по службе. П.Х. Витгенштейн принял командование Второй армией за год до этого. В наследство он получил чрезвычайно запутанные после прежнего командующего Л.Л. Беннигсена финансовые дела армии, вылившиеся в следствие по делу о получении многочисленных взяток от поставщиков прежним генерал-интендантом армии С.С. Жуковским. Во второй половине 1819 г. дело осложнилось доносом на главнокомандующего и начальника штаба А.Я. Рудзевича следующим генерал-интендантом К.Г. Стаалем (он обвинял Рудзевича и через него косвенно П.Х. Витгенштейна в получении взяток), в результате которого А.Я. Рудзевич был сменен и новым начальником штаба был назначен П.Д. Киселев6. В силу занимаемой должности и доверия со стороны П.Х. Витгенштейна Павел Пестель принимал участие в расследовании7. Появление нового начальника штаба было воспринято П.Х. Витгенштейном как знак недоверия со стороны императора, и этими событиями в частности и была вызвана его поездка в Петербург в конце 1819 – начале 1820 гг., в которой его сопровождал П.И. Пестель. Такова вкратце обстановка, в которой происходит его знакомство и сближение с И.О. Виттом и его семейством. Его отношения с П.Д. Киселевым тоже сложились далеко не сразу. В переписке Киселева с А.А. Закревским есть упоминания о каком-то конфликте, впоследствии, судя по той же переписке, довольно быстро исчерпанном8. Вся эта сложная сеть взаимных отношений могла дать дополнительное основание мыслям о перемене места службы. Уже в Петербурге П.И. Пестель окончательно отказался от предложения И.О. Витта перейти на службу. 30 декабря 1819 г. он писал А.Я. Рудзевичу: «С Графом Виттом кончил я свои дела таким образом, чтоб просил, дабы он себе другого сыскал помощника; мы однако же расстались друзьями, впротчем, ежели и не так, так бог с ним»9.

Будучи в Петербурге, Витгенштейн делал представление императору о повышении П.И. Пестеля в чине; Александр I в представлении отказал10. Единственное, что ему было предложено — перейти из гвардии в армию с тем, чтобы ему был дана первая же вакантная должность командира полка. Однако это обещание исполнено не было. Еще до отъезда П.Х. Витгенштейна из Петербурга несколько вакантных должностей командира полка были отданы другим людям11.

С пребыванием П.И. Пестеля в Петербурге связано такое заметное событие в истории Союза Благоденствия, как собрание Коренной управы весной 1820 г. На этом собрании Пестель выступил с докладом о достоинствах и недостатках монархической и республиканской форм правления. Результат совещания спорен и в литературе до сих пор не прояснен. П.И. Пестель показывал на следствии, что в результате сбора голосов установление формы республиканской формы правления в России было принято как цель Союза Благоденствия12. Большинство других участников совещания этого не подтвердили13. Необходимо отметить, что, собираясь на это совещание, Павел Пестель и Никита Муравьев «условились быть там одного мнения»14. За ожесточенной полемикой, которую эти двое вели позже о своих конституционных проектах, от внимания исследователей ускользнуло, что долгое время их связывала близкая дружба. Из всех друзей Павла Пестеля имя Никиты Муравьева чаще всего встречается в семейной переписке15. Скорее всего, именно Никита принял его в общество16.

Разговоры о переходе на службу к И.О. Витту неожиданно для Ивана Борисовича Пестеля возобновляются в письмах сына через несколько месяцев после возвращения из Петербурга, в августе 1820 г., по возвращении из одной из инспекторских поездок П.Х. Витгенштейна в Вознесенск, где находилась Главная квартира Бугской уланской дивизии, составленной из поселенных войск17. В том же письме впервые обсуждается еще один фактор взаимоотношений Павла Пестеля с семейством Витта — его намерение жениться на падчерице Витта Изабелле Адамовне Валевской. Из письма выясняется, что этому чувству примерно год (можно предположить, что они познакомились летом 1819 г. в Одессе, где у И.О. Витта был собственный дом, а П.И. Пестель сопровождал в городе семейство Витгеншейнов); отказ перейти к Витту, сделанный в конце 1819 г., имел одной из причин попытку отдалиться от девушки, возможно, не ответившей на его чувства18. После этой поездки в Вознесенск И.О. Витт подавал представление о переводе к нему П.И. Пестеля и повышении его в чине, но оно также оказалось безрезультатным19.

Из уже упомянутого выше письма И.Б. Пестеля сыну от 26–31 августа 1820 г. также выясняется, что в Изабеллу был влюблен и собирался жениться не только Павел Пестель, но и Никита Муравьев, отправившийся как раз в это время вместе с М.С. Луниным в Одессу с целью сватовства20. По дороге они, по-видимому, проезжают через Тульчин. (Говоря об этом в показаниях, Н.М. Муравьев, вероятно, смешивает две поездки, 1820 и 1821 г.21) У нас немного сведений об их пребывании в Одессе. Никита Муравьев в письмах к матери только упоминает о том, что виделся в Одессе с графиней Витт и ее дочерью22. Однако неожиданные следы этой истории обнаруживаются в мемуарном отрывке неизвестного автора, записавшего, по всей видимости, рассказы М.И. Муравьева-Апостола, близкого родственника Никиты Муравьева и Лунина23. Так, о Лунине рассказчик в частности говорит: «Однажды в Одессе в 1819 г.24 он беседовал на балконе третьего этажа с известной тогда красавицей Валесской. Разговор шел об исчезновении в мужчинах рыцарства. Валесская приводила в пример, что теперь уже ни один из них не бросится с балкона по приказанию своей красавицы.

Лунин был равнодушен к Валесской, но не мог отказаться от ощущения некоторой опасности. Он смело и ловко бросился с балкона и благополучно достиг земли, так как тогда улицы были не мощены»25.

В этой истории не упоминается Никита Муравьев, хотя, скорее всего, именно он и был причиной встречи Лунина с красавицей, к которой тот «был равнодушен». Он же, по-видимому, и мог рассказать этот эпизод М.И. Муравьеву-Апостолу. Намерение Никиты Муравьева жениться на Изабелле Валевской не осуществилось26. Стоит отметить, что соперничество из-за одной и той же девушки не разрушило их дружбу с Павлом Пестелем. Чуть менее года спустя Никиту заочно выбирают третьим директором только что образованного Южного общества. Несколько лет спустя дружба эта распалась, но уже по другим причинам.

Наконец — несколько слов о том, кто же была Изабелла Адамовна Валевская. К моменту знакомства с Павлом Пестелем она не была не только «рябой»27, но и «старой девой» — поскольку родилась в 1800 году. Ее отец, Адам Валевский (или Колонна-Валевский, т.е. принадлежавшей к той ветви обширного рода Валевских, которые относились к гербу Колонна), родился примерно в середине XVIII века, и в брак вступил довольно поздно, незадолго до начала XIX века. По-видимому, это был единственный его брак, что достаточно нехарактерно для польской знати того времени. Адам Валевский был капитаном кавалерии Речи Посполитой. В браке был еще один ребенок, старший брат Изабеллы, Тадеуш, ставший впоследствии камер-юнкером28. Ее мать, Йозефа (Жозефина), происходила из княжеского рода Любомирских. В 1807 году она получила развод с мужем29 и вступила в новый брак с И. Виттом, через него оказавшись в родстве с вдовой (знаменитой «старой графиней») и детьми графа Станислава Феликса Потоцкого. Изабелла Валевская была наследницей не только знатных и богатых польских семейств. Все эти семьи также имели достаточно скандальную репутацию, которой способствовали разводы, супружеские измены, темное происхождение некоторых лиц, а также политические авантюры и шпионство. Неудивительно, что намерение сына жениться на девушке из такой семьи не радовало родителей; напротив, вызвало возражения30. О том, что представляла собой сама Изабелла по имеющимся в семейной переписке данным судить трудно, но по тому немногому, что мы знаем о ней впоследствии, можно сделать некоторые предположения.

В 1823 году она вышла замуж за князя Сергея Сергеевича Гагарина31, в то время служившего в придворном конюшенном ведомстве, обеспечив себе тем самым высокое положение в свете. Она прожила долгую жизнь (скончалась в 1886 г., надолго пережив мужа), в браке было 8 детей (7 дочерей и сын). Несмотря на столь заметное положение в свете, о ней удивительно немного упоминаний — и совсем нет сплетен. Никакой заметной роли в свете, как опасался в свое время Иван Борисович32, она не играла. Так, в 1829 г. Д.Ф. Фикельмон упоминает о супруге князя С.С. Гагарина, «красивой, изысканной женщине, которая редко выезжает»33. По всей видимости, сама она получила неплохое образование — или стремилась к нему. Густав Олизар, упоминая о встрече с ней зимой 1826 года, отмечает, что она хорошо знала английский язык и порекомендовала ему учителя34. Она много внимания уделяла образованию детей, приглашая для дочерей учителей из вокалистов столичной оперы, профессоров Санкт-Петербургского университета; для обучения акварельной живописи был приглашен художник Луиджи Премацци35. Сохранилась ее переписка 1854 г. с генералом А.И. Философовым по поводу неприятностей по службе ее единственного сына Сергея36. Последнее, что мы знаем – в 1859 г. Изабелла Гагарина стала первой управляющей комитета «Дома-приюта для убогих римско-католического вероисповедания в Санкт-Петербурге», включавшего в себя богадельню для пожилых женщин и сиротский приют для девочек; располагался он на Васильевском острове, в доме баронессы С.Р. Мейендорф. Следует отметить, что, по всей видимости, княгиню Гагарину в Петербурге не ассоциировали со скандальными семействами Потоцких, Виттов, Любомирских, с которыми она была связана происхождением и родством. Ее образ жизни не давал повода для таких ассоциаций.

Но вернемся все-таки в 1820 год, к Павлу Пестелю. После, по-видимому, достаточно напряженного обсуждения в переписке приданого Изабеллы и нравственности ее семьи к осени родители, пусть не без внутреннего сопротивления, дали сыну благословение на брак37. Но после этого всякие упоминания о столь важном до того деле в его письмах исчезают (судя по недоуменным вопросам отца38) вплоть до конца апреля следующего, 1821 года. Что и не удивительно: за это время в жизни Павла Пестеля произошло несколько важных событий. В марте 1821 г. в Москве состоялся съезд Союза Благоденствия, принявший решение о его роспуске. Этому предшествовал приезд в Тульчин И.Д. Якушкина и выбор депутатов от управы39. А по возвращении из Москвы депутатов И.Г. Бурцева и Н.И. Комарова в апреле состоялось несколько совещаний членов Тульчинской управы Союза Благоденствия под руководством П.И. Пестеля, не признавших право участников Московского съезда принимать подобные решения и положивших начало существованию Южного общества, ставившего своей целью введение в России республиканского правления40. Одновременно с этим служебное положение Павла Пестеля изменилось. Он больше не был адъютантом П.Х. Витгенштейна и, продолжая числиться при штабе 2 армии, но не имея там определенной должности, «употреблен был… по делам о возмущении Греков»41, совершив весной 1821 г. три поездки в Бессарабию. Первая из этих командировок приходится как раз на время Московского съезда Союза Благоденствия. По возвращении им было составлено несколько записок. По итогам этих поездок П.Д. Киселев подал еще одно представление о повышении в чине П.И. Пестеля, но император вновь отклонил его, написав на представлении «Повременить» (об этом сообщает И.Б. Пестель в письме сыну)42. В том же письме Иван Борисович с недоумением отзывается о решении сына отказаться от отношений с Изабеллой, несмотря на симпатию к ней. Пересказывая письмо Павла Пестеля, написанное 14 июля 1821 г., он писал: «То, что вы говорите о вашем не особенно нежном характере, и что по существу вы имеете сердечную привязанность лишь к вашим родителям… быть может, верно, но не до такой степени, как вы полагаете»43. По тому, как он говорит о письмах сына, складывается впечатление, что его отношения с Изабеллой Валевской закончились не потому, что прошло чувство к ней, а потому, что сами отношения были сочтены им бесперспективными. Через несколько дней после письма отцу о причинах разрыва, 19 июля 1821 г. Павел Пестель написал П.Д. Киселеву в ответ на известие об отказе в повышении: «Я уже слишком сильно приучен к неприятностям службы, чтобы ожидать чего-либо иного… Я совершенно безразличен к тому, что может со мной случиться плохого… (…) Что меня рассмешило в этой истории, — то, что я предсказал Ивашеву с самого начала все, что произошло…»44. Судя по имеющимся документам, это была «нижняя точка» этого периода жизни Павла Пестеля — как в личном, так и в служебном отношении. Еще несколько месяцев в письмах к сыну Иван Борисович упоминает Изабеллу Валевскую и ее родню, находившихся в то время в Петербурге и даже бывавших в гостях у Пестелей45. Но для самого Павла эта история, по всей видимости, уже завершилась. Возможно, она повлияла на его последующее мироощущение. У нас нет сведений о каких-либо других его увлечениях в последующие годы. Родные беспокоились, что он все еще не женат46. Не исключено, что слова о сердечной привязанности исключительно к семье в дальнейшем оказались не только настроением минуты, но соответствовали действительному положению вещей.

Наконец осенью 1821 года разрешилась и ситуация со служебным назначением. В ноябре 1821 г. Павел Пестель получил чин полковника и был назначен командиром Вятского пехотного полка47. Следует отметить, что это изменило еще раз и ситуацию в тайном обществе. С отъездом П.И. Пестеля к расположению полка активность Тульчинской управы заметно уменьшилась. Ядро общества составляют уже другие люди, впервые собравшиеся в Киеве на Контрактах 1822 года (А.П. Юшневский, В.Л. Давыдов, С.Г. Волконский. С.И. Муравьев-Апостол). К этому же времени относится также начало работы П.И. Пестеля над «Русской правдой» как программным документом общества.

Этим и заканчивается непростой для Павла Пестеля период 1820–1821 гг., во многом определяющий его последующее положение — как человека, как одного из многих полковых командиров 2 армии и как лидера сформированного на основе части членов Союз Благоденствия тайного общества.