ИССЛЕДОВАНИЯ | Статьи
Р. Э. Добкач
Кооперация декабристов на каторге: Большая и Малая Артель
Сетевая публикация.
Материальное положение декабристов, оказавшихся на каторге в Чите и потом в Петровском заводе, было очень разным. Среди осужденных и их жен было несколько выходцев из очень богатых семей (Волконские, Трубецкие, Муравьевы — Никита с женой и Александр, Нарышкины, Вадковский, Свистунов и др.). Многие, хотя и не настолько богатые, получали все-таки достаточное содержание от родных и могут быть отнесены к обеспеченным (Пущин, Оболенский, Поджио и др.). Однако было немало выходцев из небогатых семей (например, братья Бестужевы, братья Беляевы и др.). К самым необеспеченным, не получавшим практически ничего из дома, относились большинство членов Общества Соединенных славян (братья Борисовы, Фролов, Бечаснов, Илья Иванов и др.) и Оренбургского общества (Колесников, Дружинин). Получение помощи из дома часто зависело не только от материального положения родственников, но и от взаимоотношений в семье: так, в некоторых случаях очень небогатые семьи изо всех сил бились, чтобы помочь осужденным родственникам (мать и сестры Бестужевы, семья Торсон, сестры Рукевич), и наоборот — порой выходцы из довольно благополучных и даже обеспеченных семей не получали почти никакой помощи из дома (например, Спиридов, Тютчев, Игельстром).
На казенное содержание осужденных выделялось 2 пуда муки и 1 р.98 коп. в месяц (столько же, сколько на содержание уголовных каторжников). Существовать только на казенные деньги было невозможно; высокие цены на продукты у лавочников, невозможность выйти из каземата для самостоятельных закупок (из-за чего местные торговцы в первое время наживались на перепродаже для заключенных), невозможность какого-либо дополнительного заработка — все это ставило значительную часть узников в тяжелое положение.
В этих условиях было естественно, что более богатые осужденные начали помогать своим более бедным товарищам, первоначально такая помощь носила частный характер.
Точное время образования артели в каземате указать невозможно – в первоначальной форме она возникла, по-видимому, еще в Читинском остроге около 1827–1828 года. В этот период артель еще не была окончательно оформлена, действовала без Устава и спланированного бюджета, на основе добровольных взносов более обеспеченных узников.
Вот так вспоминал об этом Якушкин:
«Все почти славяне и многие другие не привезли с собой денег и не получали ничего из дома; нужды их удовлетворялись другими товарищами, более имущими, с таким простым и истинным доброжелательством, что никто не чувствовал при том ничего для себя неловкого… Всякий, кто имел деньги, подписывал их все или часть их в артель, и они становились общей собственностью. Хозяин, избранный нами, расходов этими деньгами по своему усмотрению на продовольствие и другие необходимые вещи для всех».
Об устройстве первоначальной артели в Чите писал Басаргин:
«Перейдя в новое здание (в 1828 году — Р. Д.), мы с разрешения коменданта устроили несколько хозяйственную часть свою. Избрали на время хозяина, который заведовал кухнею, заготовлением припасов, покупкою сахара, чая и т. д., и назначили двух смотреть за огородом. Сверх того, в каждой комнате двое из нас по очереди дежурили. Обязанность их состояла наблюдать за чистотой, приготовлять к обеду стол, брать от хозяина с кухни на свою комнату кушанье, приготовлять к чаю самовары и разливать чай».
Первым Хозяином (избранным руководителем) артели был еще в Чите выбору декабристов И. С. Повало-Швейковский (его избрали якобы потому, что «он со своим полком первый вступил в Париж в 1814 году», но мемуаристы отмечают, что его хозяйствование было неудачным), после него был избран А. Е. Розен.
После того, как узникам было разрешено организовать при каземате собственный огород, появляется выборная должность Огородника, руководившего посадкой овощей, выпиской семян, сбором и заготовкой урожая и другими работами. Первыми (очень успешными) Огородниками стали Павел Бобрищев-Пушкин и Михаил Кюхельбекер, которые еще в Чите получили настолько обильный урожай, что часть его была продана на выгодных условиях местным жителям, что также пополняло артельную кассу.
После перевода узников в Петровский завод они уже не жили все вместе в больших помещениях, а занимали почти каждый отдельную камеру. В первое время это привело к тому, что ранее налаженное совместное хозяйство и формы взаимопомощи начали распадаться, что повлекло за собой недоразумения и обиды – и, наконец, вызвало конфликт: несколько малоимущих обратились к коменданту с просьбой о назначении казенного пособия.
Вот как вспоминает об этом Якушкин:
«Некоторые из не имевших собственных средств для существования и получавшие все нужное от других тяготились такой зависимостью от своих товарищей, и по этому поводу возникли разного рода неудовольствия. Наконец, образовался кружок недовольных. По прибытии в Петровский они отнеслись к коменданту, прося его, чтобы он исходатайствовал им денежное пособие от правительства. Такой поступок очень огорчил старика Лепарского; он смотрел на нас как на людей порядочных и всегда отзывался с похвалой о нашем согласии и устройстве. Как комендант, он не мог не обратить внимания на дошедшую до него просьбу некоторых из государственных преступников и потому отправил плац-майора навести справки о тех, которые желали получить вспомоществование от правительства.
Между тем это происшествие в казематах произвело тревогу. Все были в негодовании против просивших пособия от правительства; с ними вступили в переговоры и успели отклонить их от намерения отделиться от артели, и, когда пришел плац-майор в казематы с допросом, все уже было улажено, и ему поручили просить коменданта не давать дальнейшего хода этому делу.
Примерно так же описывает этот случай А. Ф. Фролов (один из беднейших декабристов):
«В Петровской тюрьме общежитие наше кончилось. Обедали мы по отделениям в своих коридорах, а потому и вместе собирались гораздо реже. Здесь же был выработан устав артели, как большой, так и малой. Еще в Читинском остроге Е. П. Оболенский предложил все деньги, которые получались как от казны, так и некоторыми из дому, вносить в общую кассу и расходовать на нужды всех и сделать таким образом всех равноправными собственниками общего достояния. Предложение это, несмотря на братскую готовность имущих делиться с неимущими, не могло осуществиться и было отвергнуто, так как между нами были женатые, семейства которых жили отдельно на квартирах или в собственных домах. Но оно было первым поводом к устройству артели в Петровском. Желание устроить наш быт возможно лучше и независимее по прибытии в Петровский завод и просьба некоторых неимущих о пособии правительства ускорили дело.
Комендант, всегда и везде старавшийся о поддержании нашего достоинства, отнесся к этой просьбе неблагосклонно, но как лицо официальное прислал плац-майора проверить заявление личным опросом всех заявивших просьбу».
Этот случай привел к тому, что была создана временная комиссия (в ее состав вошли Пущин, А. Поджио и Вадковский), которая занялась выработкой Устава артели (Завалишин в своих воспоминаниях указывает, что именно он был автором проекта Устава, но другие декабристы это опровергают). Устав был представлен общему собранию и принят 2 марта 1831 года. Полностью текст Устава помещен в «Воспоминаниях» Н. В. Басаргина (историки указывают, что это уже второй вариант Устава, принятый с изменениями в 1832 году).
Название «Большая Артель», по-видимому, относится к более позднему времени.
Новый Устав вводил четкую систему планирования бюджета Артели и принципов распределения средств. Рассмотрим подробнее эти механизмы.
Было решено, что содержание каждого участника Артели обходится в 500 рублей (ассигнациями) в год.
Планируемый ежегодно бюджет Артели составлялся из следующих сумм:
1) подписные суммы (персональные взносы участников артели).
Те, кто получал из дома более 500 рублей, могли вносить в Артель по желанию 500 рублей в год либо больше
Те участники, которые получали из дома 500 рублей в год или менее, вносили в Артель полностью все, что получали.
2) казенное жалование.
Казенные расходы на узников полностью поступали в бюджет Артели (соответственно те узники, которые ничего не получали из дома, вносили в Артель только свое казенное жалование 1.98 р. в месяц или 23.76 рублей в год)
3) продажа экономической (казенной) муки.
Та казенная мука (2 пуда в месяц или 24 пуда в год на каждого), которая выдавалась на содержание узников, могла быть продана с бОльшей или меньшей выгодой. Соответственно от Хозяина Артели ежегодно зависело, насколько выгодно он сумеет осуществить сделку и пополнить тем самым Артельную кассу.
Полученный бюджет Артели делился на две примерно равные части: «хозяйственную сумму» и «частную сумму».
Вот так вспоминал об этом Якушкин:
«Все почти славяне и многие другие не привезли с собой денег и не получали ничего из дома; нужды их удовлетворялись другими товарищами, более имущими, с таким простым и истинным доброжелательством, что никто не чувствовал при том ничего для себя неловкого… Всякий, кто имел деньги, подписывал их все или часть их в артель, и они становились общей собственностью. Хозяин, избранный нами, расходов этими деньгами по своему усмотрению на продовольствие и другие необходимые вещи для всех».
Об устройстве первоначальной артели в Чите писал Басаргин:
«Перейдя в новое здание (в 1828 году — Р. Д.), мы с разрешения коменданта устроили несколько хозяйственную часть свою. Избрали на время хозяина, который заведовал кухнею, заготовлением припасов, покупкою сахара, чая и т. д., и назначили двух смотреть за огородом. Сверх того, в каждой комнате двое из нас по очереди дежурили. Обязанность их состояла наблюдать за чистотой, приготовлять к обеду стол, брать от хозяина с кухни на свою комнату кушанье, приготовлять к чаю самовары и разливать чай».
Первым Хозяином (избранным руководителем) артели был еще в Чите выбору декабристов И. С. Повало-Швейковский (его избрали якобы потому, что «он со своим полком первый вступил в Париж в 1814 году», но мемуаристы отмечают, что его хозяйствование было неудачным), после него был избран А. Е. Розен.
После того, как узникам было разрешено организовать при каземате собственный огород, появляется выборная должность Огородника, руководившего посадкой овощей, выпиской семян, сбором и заготовкой урожая и другими работами. Первыми (очень успешными) Огородниками стали Павел Бобрищев-Пушкин и Михаил Кюхельбекер, которые еще в Чите получили настолько обильный урожай, что часть его была продана на выгодных условиях местным жителям, что также пополняло артельную кассу.
После перевода узников в Петровский завод они уже не жили все вместе в больших помещениях, а занимали почти каждый отдельную камеру. В первое время это привело к тому, что ранее налаженное совместное хозяйство и формы взаимопомощи начали распадаться, что повлекло за собой недоразумения и обиды – и, наконец, вызвало конфликт: несколько малоимущих обратились к коменданту с просьбой о назначении казенного пособия.
Вот как вспоминает об этом Якушкин:
«Некоторые из не имевших собственных средств для существования и получавшие все нужное от других тяготились такой зависимостью от своих товарищей, и по этому поводу возникли разного рода неудовольствия. Наконец, образовался кружок недовольных. По прибытии в Петровский они отнеслись к коменданту, прося его, чтобы он исходатайствовал им денежное пособие от правительства. Такой поступок очень огорчил старика Лепарского; он смотрел на нас как на людей порядочных и всегда отзывался с похвалой о нашем согласии и устройстве. Как комендант, он не мог не обратить внимания на дошедшую до него просьбу некоторых из государственных преступников и потому отправил плац-майора навести справки о тех, которые желали получить вспомоществование от правительства.
Между тем это происшествие в казематах произвело тревогу. Все были в негодовании против просивших пособия от правительства; с ними вступили в переговоры и успели отклонить их от намерения отделиться от артели, и, когда пришел плац-майор в казематы с допросом, все уже было улажено, и ему поручили просить коменданта не давать дальнейшего хода этому делу.
Примерно так же описывает этот случай А. Ф. Фролов (один из беднейших декабристов):
«В Петровской тюрьме общежитие наше кончилось. Обедали мы по отделениям в своих коридорах, а потому и вместе собирались гораздо реже. Здесь же был выработан устав артели, как большой, так и малой. Еще в Читинском остроге Е. П. Оболенский предложил все деньги, которые получались как от казны, так и некоторыми из дому, вносить в общую кассу и расходовать на нужды всех и сделать таким образом всех равноправными собственниками общего достояния. Предложение это, несмотря на братскую готовность имущих делиться с неимущими, не могло осуществиться и было отвергнуто, так как между нами были женатые, семейства которых жили отдельно на квартирах или в собственных домах. Но оно было первым поводом к устройству артели в Петровском. Желание устроить наш быт возможно лучше и независимее по прибытии в Петровский завод и просьба некоторых неимущих о пособии правительства ускорили дело.
Комендант, всегда и везде старавшийся о поддержании нашего достоинства, отнесся к этой просьбе неблагосклонно, но как лицо официальное прислал плац-майора проверить заявление личным опросом всех заявивших просьбу».
Этот случай привел к тому, что была создана временная комиссия (в ее состав вошли Пущин, А. Поджио и Вадковский), которая занялась выработкой Устава артели (Завалишин в своих воспоминаниях указывает, что именно он был автором проекта Устава, но другие декабристы это опровергают). Устав был представлен общему собранию и принят 2 марта 1831 года. Полностью текст Устава помещен в «Воспоминаниях» Н. В. Басаргина (историки указывают, что это уже второй вариант Устава, принятый с изменениями в 1832 году).
Название «Большая Артель», по-видимому, относится к более позднему времени.
Новый Устав вводил четкую систему планирования бюджета Артели и принципов распределения средств. Рассмотрим подробнее эти механизмы.
Было решено, что содержание каждого участника Артели обходится в 500 рублей (ассигнациями) в год.
Планируемый ежегодно бюджет Артели составлялся из следующих сумм:
1) подписные суммы (персональные взносы участников артели).
Те, кто получал из дома более 500 рублей, могли вносить в Артель по желанию 500 рублей в год либо больше
Те участники, которые получали из дома 500 рублей в год или менее, вносили в Артель полностью все, что получали.
2) казенное жалование.
Казенные расходы на узников полностью поступали в бюджет Артели (соответственно те узники, которые ничего не получали из дома, вносили в Артель только свое казенное жалование 1.98 р. в месяц или 23.76 рублей в год)
3) продажа экономической (казенной) муки.
Та казенная мука (2 пуда в месяц или 24 пуда в год на каждого), которая выдавалась на содержание узников, могла быть продана с бОльшей или меньшей выгодой. Соответственно от Хозяина Артели ежегодно зависело, насколько выгодно он сумеет осуществить сделку и пополнить тем самым Артельную кассу.
Полученный бюджет Артели делился на две примерно равные части: «хозяйственную сумму» и «частную сумму».
— Хозяйственная сумма употреблялась на организацию общего стола и общих закупок участников Артели.
— Частная сумма («частные участки» или «личные участки») делилась на равные доли по количеству участников Артели. Эти деньги записывались на личные лицевые счета участников, и этими деньгами участники могли распоряжаться по своему усмотрению, выдавая поручения Казначею о покупке для них необходимых вещей в счет их «участка».
Кроме этого, формировалась еще Экономическая сумма, которая составлялась из:
— Частная сумма («частные участки» или «личные участки») делилась на равные доли по количеству участников Артели. Эти деньги записывались на личные лицевые счета участников, и этими деньгами участники могли распоряжаться по своему усмотрению, выдавая поручения Казначею о покупке для них необходимых вещей в счет их «участка».
Кроме этого, формировалась еще Экономическая сумма, которая составлялась из:
— 5% средств, в обязательном порядке отделяемых от Хозяйственной суммы
— экономии средств, оставшихся от Хозяйственной суммы (в случае удачного хозяйственного года)
— от различных хозяйственных предприятий Артели (например, в более поздние годы Артель под небольшой процент выдавала ссуды местных мелким торговцам, ремесленникам, местным жителям на постройку домов; продавала с выгодой продукцию Артельных мастерских и др.)
Экономическая сумма тратилась на расходы отъезжающим на поселение (пополняя кассу Малой артели, о которой ниже) и на различные непредвиденные расходы (например, в 1833 году на похороны А. С. Пестова потрачено 390 рублей).
(на самом деле система распределения была еще более сложной, но здесь для наглядности я ее несколько упростила. — Р. Д.)
Приведем примеры, кто и сколько вносил в бюджет Артели. Например, в подписном листе за 1834 год за собственноручной подписью 23 декабристов точно указаны суммы подписки (объявленного взноса) и суммы реальной уплаты с указанием даты взноса: (в порядке уменьшения).
Более 500 рублей внесли:
Никита и Александр Муравьев — 2000 рублей
Волконский — 1500 рублей
Трубецкой — 1500 рублей (здесь интересно отметить, что, судя по Артельным книгам, Трубецкой начал делать взносы только с 1833 года — что, возможно, связано с некоторым его отчуждением от остальных декабристов в первые годы каторги)
Панов — 1000 рублей
Свистунов — 900 рублей
Митьков — 750 рублей
А. Поджио — 750 рублей
Вадковский — 750 рублей
Артамон Муравьев — 700 рублей
Оболенский — 600 рублей
Братья Бестужевы (оба) подписались на 500 рублей, но реально смогли внести за год только 392 руб. 92 коп.
Ровно по 500 рублей подписали и внесли:
Николай и Александр Крюковы (оба по 500 рублей)
Пущин
Спиридов
Сутгоф
Якушкин.
Менее 500 рублей внесли:
Дмитрий и Ипполит Завалишины – по 400 рублей каждый
Якубович — 396 р. 8 к.
Повало-Швейковский — 346 р.55 коп.
Тютчев — 198 р. 24 коп.
Басаргин — 198 рублей 17 коп.
Киреев — 149 р. 1 к.
Арбузов — 147 р. 89 коп.
Соловьев — 99 р. 1 к.
Горбачевский — 24 р 76 к.
Остальные участники Артели, видимо, ничего не могли внести, кроме казенного содержания.
Приведем конкретные примеры формирования бюджета Артели
В первые два года, когда еще не вышли на поселение 4-5 разряды, бюджет всей артели достигал очень значительной суммы. Так, в 1832 хозяйственном году (хозяйственный год в Артели начинался 1 марта и заканчивался 1 марта следующего года), бюджет артели достигал очень внушительной суммы в 30 556 р.79.5 коп. (указано, что в это время в Артели состояло 54 человека, о чем подробнее ниже — Р. Д.)
Эта сумма складывалась из:
— средства, внесенные по подписке —25 663 рубля 25 коп.
— средства, внесенные сверх подписки — 548 р. 70,5 коп.
— возвращенные личные участки —1722 р. 52.5 коп. (некоторые обеспеченные участники Артели не пользовались выделенными им личными участками и фактически вносили эти деньги обратно в Артель)
— казенное жалованье — 1649 р. 45,5 коп.
— выручка от продажи экономической муки — 858 р. 99,5 коп
— непредвиденные поступления — 113 р. 86,5 коп. (непонятно, что тут имеется в виду и чем они отличаются от средств не по подписке — Р. Д.)
Итого: 30 556 рублей 79,5 коп.
Из этой суммы выделено:
— в «хозяйственную сумму» (на стол и прочие общие хозяйственные расходы) — 13570 рублей
— в «личную сумму» (на личные «участки» каждого члена артели) — 15 808 рублей
— лицам, не участвовавшим в артели, на разные нужды — 118 р. 80 коп.
— Давыдову в счет казенной муки — 27 р. 60 коп.
— за обмен золота и серебра — 55 руб.
— экономия бюджета — 977 руб. 39.50 коп.
Итого: 30 556 рублей 79,5 коп. (как видим, дебет с кредитом у артельщиков отлично сходился. — Р. Д.)
В 1833 году в связи с отъездом части декабристов на поселение смета артели по своим денежным оборотам уже значительно уменьшилась (к этому времени в Артели, судя по записям, осталось 38 человек).
Так, бюджет 1833 года по смете составлял всего 16 113 р. 46 коп. (в том числе по подписке 13921 руб) — почти вдвое меньше предыдущего года.
В связи с уменьшением общего бюджета пришлось сильно урезать величину «личных участков» — так, если в 1831 и 1832 году на человека приходилось почти по 250 рублей «личного участка», то в 1833 году — 194 руб. 96 коп.
Артельная книга приводит основные статьи сметы расходов по «хозяйственной сумме». Приведем данные за 1833 год.
1) мяса на 11 месяцев (по 75 пудов на месяц) 825 пудов - 2512 р.50 коп.
2) мука пшеничная поступила натурой
3) 3 пуда крупичатой муки — 30 руб.
4) 35 пудов сахару по 55 руб. пуд — 1925 руб.
5) 152 фунта сала — 1064 руб.
6) 24 пуда коровьего масла - 480 руб.
7) Яйца — 80 рублей
8) Крупы — 150 руб.
9) Молоко, творог и сметана — 50 руб.
10) Соль — 70 руб.
11) Уксус — 40 руб.
12) Овощи — 520 руб.
13) На приобретение и ремонт посуды и содержание кухни — 75 руб.
14) На содержание бани и погреба — 30 руб.
15) На канцелярские расходы — 25 руб.
16) На жалование служащим — 500 руб.
17) Священнику — 50 руб.
18) На огород — 250 рублей
19) Непредвиденные расходы — 100 руб.
Всего по смете — 7 951,50 рублей
Но хозяйство велось так аккуратно, что удавалось сэкономить: реально в 1833 году разделу хозяйственной суммы было израсходовано 7108 р. 50 коп.
Сэкономленные средства в сумме 843 рублей были зачислены на счет «экономической суммы».
— экономии средств, оставшихся от Хозяйственной суммы (в случае удачного хозяйственного года)
— от различных хозяйственных предприятий Артели (например, в более поздние годы Артель под небольшой процент выдавала ссуды местных мелким торговцам, ремесленникам, местным жителям на постройку домов; продавала с выгодой продукцию Артельных мастерских и др.)
Экономическая сумма тратилась на расходы отъезжающим на поселение (пополняя кассу Малой артели, о которой ниже) и на различные непредвиденные расходы (например, в 1833 году на похороны А. С. Пестова потрачено 390 рублей).
(на самом деле система распределения была еще более сложной, но здесь для наглядности я ее несколько упростила. — Р. Д.)
Приведем примеры, кто и сколько вносил в бюджет Артели. Например, в подписном листе за 1834 год за собственноручной подписью 23 декабристов точно указаны суммы подписки (объявленного взноса) и суммы реальной уплаты с указанием даты взноса: (в порядке уменьшения).
Более 500 рублей внесли:
Никита и Александр Муравьев — 2000 рублей
Волконский — 1500 рублей
Трубецкой — 1500 рублей (здесь интересно отметить, что, судя по Артельным книгам, Трубецкой начал делать взносы только с 1833 года — что, возможно, связано с некоторым его отчуждением от остальных декабристов в первые годы каторги)
Панов — 1000 рублей
Свистунов — 900 рублей
Митьков — 750 рублей
А. Поджио — 750 рублей
Вадковский — 750 рублей
Артамон Муравьев — 700 рублей
Оболенский — 600 рублей
Братья Бестужевы (оба) подписались на 500 рублей, но реально смогли внести за год только 392 руб. 92 коп.
Ровно по 500 рублей подписали и внесли:
Николай и Александр Крюковы (оба по 500 рублей)
Пущин
Спиридов
Сутгоф
Якушкин.
Менее 500 рублей внесли:
Дмитрий и Ипполит Завалишины – по 400 рублей каждый
Якубович — 396 р. 8 к.
Повало-Швейковский — 346 р.55 коп.
Тютчев — 198 р. 24 коп.
Басаргин — 198 рублей 17 коп.
Киреев — 149 р. 1 к.
Арбузов — 147 р. 89 коп.
Соловьев — 99 р. 1 к.
Горбачевский — 24 р 76 к.
Остальные участники Артели, видимо, ничего не могли внести, кроме казенного содержания.
Приведем конкретные примеры формирования бюджета Артели
В первые два года, когда еще не вышли на поселение 4-5 разряды, бюджет всей артели достигал очень значительной суммы. Так, в 1832 хозяйственном году (хозяйственный год в Артели начинался 1 марта и заканчивался 1 марта следующего года), бюджет артели достигал очень внушительной суммы в 30 556 р.79.5 коп. (указано, что в это время в Артели состояло 54 человека, о чем подробнее ниже — Р. Д.)
Эта сумма складывалась из:
— средства, внесенные по подписке —25 663 рубля 25 коп.
— средства, внесенные сверх подписки — 548 р. 70,5 коп.
— возвращенные личные участки —1722 р. 52.5 коп. (некоторые обеспеченные участники Артели не пользовались выделенными им личными участками и фактически вносили эти деньги обратно в Артель)
— казенное жалованье — 1649 р. 45,5 коп.
— выручка от продажи экономической муки — 858 р. 99,5 коп
— непредвиденные поступления — 113 р. 86,5 коп. (непонятно, что тут имеется в виду и чем они отличаются от средств не по подписке — Р. Д.)
Итого: 30 556 рублей 79,5 коп.
Из этой суммы выделено:
— в «хозяйственную сумму» (на стол и прочие общие хозяйственные расходы) — 13570 рублей
— в «личную сумму» (на личные «участки» каждого члена артели) — 15 808 рублей
— лицам, не участвовавшим в артели, на разные нужды — 118 р. 80 коп.
— Давыдову в счет казенной муки — 27 р. 60 коп.
— за обмен золота и серебра — 55 руб.
— экономия бюджета — 977 руб. 39.50 коп.
Итого: 30 556 рублей 79,5 коп. (как видим, дебет с кредитом у артельщиков отлично сходился. — Р. Д.)
В 1833 году в связи с отъездом части декабристов на поселение смета артели по своим денежным оборотам уже значительно уменьшилась (к этому времени в Артели, судя по записям, осталось 38 человек).
Так, бюджет 1833 года по смете составлял всего 16 113 р. 46 коп. (в том числе по подписке 13921 руб) — почти вдвое меньше предыдущего года.
В связи с уменьшением общего бюджета пришлось сильно урезать величину «личных участков» — так, если в 1831 и 1832 году на человека приходилось почти по 250 рублей «личного участка», то в 1833 году — 194 руб. 96 коп.
Артельная книга приводит основные статьи сметы расходов по «хозяйственной сумме». Приведем данные за 1833 год.
1) мяса на 11 месяцев (по 75 пудов на месяц) 825 пудов - 2512 р.50 коп.
2) мука пшеничная поступила натурой
3) 3 пуда крупичатой муки — 30 руб.
4) 35 пудов сахару по 55 руб. пуд — 1925 руб.
5) 152 фунта сала — 1064 руб.
6) 24 пуда коровьего масла - 480 руб.
7) Яйца — 80 рублей
8) Крупы — 150 руб.
9) Молоко, творог и сметана — 50 руб.
10) Соль — 70 руб.
11) Уксус — 40 руб.
12) Овощи — 520 руб.
13) На приобретение и ремонт посуды и содержание кухни — 75 руб.
14) На содержание бани и погреба — 30 руб.
15) На канцелярские расходы — 25 руб.
16) На жалование служащим — 500 руб.
17) Священнику — 50 руб.
18) На огород — 250 рублей
19) Непредвиденные расходы — 100 руб.
Всего по смете — 7 951,50 рублей
Но хозяйство велось так аккуратно, что удавалось сэкономить: реально в 1833 году разделу хозяйственной суммы было израсходовано 7108 р. 50 коп.
Сэкономленные средства в сумме 843 рублей были зачислены на счет «экономической суммы».
Артель управлялась выборными лицами, а именно:
— Временная комиссия – избиралась в составе 5 человек незадолго до окончания очередного хозяйственного года. В ее задачи входили: проверка артельных книг за прошедших год, проверка и утверждение сметы, организация выборов должностных лиц, рассмотрение предложений по изменению Устава и др. После утверждения сметы и результатов выборов Временная комиссия распускалась.
— Хозяйственная комиссия состояла из четырех выборных должностей, избираемых ежегодно из числа всех членов Артели, а именно:
— Хозяин — составлял смету, вел общий учет бюджета и распоряжался в первую очередь «хозяйственной суммой», организацией общего хозяйства, различных хозяйственных работ, контролем наемных служащих и др.
На должность Хозяина в разное время избирались: А. Поджио, Басаргин, Горбачевский, Сутгоф и др. В 1835 году на должность Хозяина был избран Д. Завалишин (как пишет А. Фролов, «по просьбе Е. П. Оболенского и А. В. Поджио, желавших сблизить его с обществом»).
— Закупщик — непосредственно делает любые закупки, как для общих хозяйственных, так и для частных нужд — для чего получает особое право выписывать наличные деньги (которые хранятся в канцелярии коменданта) и выходить из каземата в лавку два раза в неделю, раздает купленные вещи и продукты, занимается организацией хранения купленных продуктов для общего стола и др. Закупщик делал покупки не только в счет Артельных средств, но и в счет личных (не подписанных в Артель) средств узников, в том числе не состоящих членами Артели (так как большинство не имело такой физической возможности). На должность Закупщика избирались, в числе прочих: Павел Аврамов, Сутгоф, Свистунов.
— Казначей — подписывает и ведет учет по всем платежных распоряжениям, ведет все личные лицевые счета, хранит у себя все платежные книги и показывает их по требованию. На должность Казначея избирались в разное время, например: Пущин, Киреев и др.
— Огородник — распоряжается закупкой семян и инвентаря и организацией всех работ на общественном огороде. На должность Огородника избирались: Вегелин, Спиридов, Соловьев и др. (в Петровском заводе урожаи были хуже, чем ранее в Чите, из-за климата).
Выборы должностных лиц организовывала ежегодно Временная комиссия. Сначала каждое отделение каземата выдвигало своих кандидатов, среди которых проводилась многоступенчатая баллотировка (пока в итоге не оставалось два кандидата, среди которых выбирала одного, голосуя при помощи черных и белых шаров). Член Артели не имел права отказываться от избрания (однако если кто-то уже исполнял какую-либо должность, то по Уставу имел право потом отказываться от аналогичной должности в течение трех лет). Однако далеко не все рвались быть избранными, особенно на должность Хозяина (из мемуаров Фролова: «Многие отказывались от этой хлопотливой и неблагодарной должности, тем более что хозяин, добросовестно относящийся к делу, должен был отказаться от всякого другого дела и занятия, что для многих было лишением и заставляло уклоняться от избрания»). Известны случаи, когда некоторые декабристы, выдвинутые на должность, пытались в ответ вообще выйти из Артели. Так, например, Михаил Спиридов, уже исполнявший ранее обязанности Огородника и выдвинутый кандидатом на должность Хозяина, подал в ответ заявление о полном выходе из Артели и согласился вернуться только после того, как 28 человек подписались под просьбой «оказать доверие» и принять на себя еще раз обязанности Огородника. Якубович, как и Спиридов, выдвинутый кандидатом на должность хозяина, письменно заявил о своем отказе, угрожая в противном случае выйти из артели: «Буде же меня изберут в хозяева, не имея права отказываться от должности, я вынужден буду оставить артель», — пишет он в своем заявлении. В итоге его кандидатуру сняли, и Якубович свою угрозу о выходе из артели не осуществил. Выборы должностных лиц, судя по некоторых сохранившимся документам, вообще проходили бурно, и были сопряжены с уточнением Устава, прав и обязанностей. Например, в какой-то год (не позднее 1832 года) возникло бурное обсуждение из-за того, что Хозяин превысил свои полномочия, обсуждая дела Артели с администрацией (комендатурой), не получив согласия на свои действия от каждого члена Артели. По этому поводу несколько участников (Барятинский, братья Крюковы, Вегелин) написали заявления о своем выходе из Артели — но в конце концов, кажется, большинство вошли в Артель обратно.
К сожалению, нигде не существует точного полного списка членов Артели. Например, историк Новицкий указывает, что изначально вне Артели было 5 человек, в том числе Лунин (на его обособленность, действительно, указывают многие мемуаристы), Давыдов и Барятинский. Далее он же указывает, что в течение 1833–1834 годов еще несколько человек написали заявления о выходе, в том числе Оболенский, Мозалевский и Александр Поджио (один из первых организаторов и активистов Артели); точные причины выхода в каждом конкретном случае нам неизвестны и, возможно, связаны с какими-то разногласиями. Однако по документам видно, что и после этого по крайней мере часть указанных все-таки продолжала контакты с Артелью – неизвестно, насколько полные. Кроме того, тот же историк указывает, что в 1832 году максимальное количество членов в Артели было 54 человека. При этом в это время в Петровском заводе находилось всего 72 узника. Если всего 5 человек не состояли членами Артели, то где же все остальные? Сложно дать ответ на этот вопрос.
Только один раз из Артели был исключен член — насовсем. Речь идет об Ипполите Завалишине, которого декабристы согласились принять в свою среду по просьбе его брата Дмитрия (у которого, впрочем, тоже отношения с остальными узниками складывались совсем непросто) в некоторой надежде, что он сможет под их влиянием немного исправиться. Первоначально И. Завалишин пользовался в хозяйственном отношении всеми правами, распространяющимися на члена артели. Дело об исключении И. Завалишина началось с заявления от 29 декабря 1833 года, поданного за подписью А. Поджио, к которому присоединились еще 6 человек (Сутгоф, Фролов, Арт. Муравьев, Мозалевский, Анненков и Якубович). Содержание заявления очень лаконично и не дает никаких сведений о том, в чем обвинялся Завалишин: «Исключить Ипполита Иринарховича из артели, как необходимое и непременное средство порвать обществу с ним всякого рода сношения. Прошу постоянную комиссию сообщить мое мнение всем членам комиссии и артели», пишет в своем заявлении Поджио. 32 человека высказали свое мнение (29 человек в столбце «согласны» и 3 человека в столбце «не согласны»), причем многие писали подробно и эмоционально. «Выгнать беспощадно, — пишет Вадковский, — и объявить о том коменданту, не как отчет о делах артели, но потому только, что иногда генерал относился с нами через лиц, исполняющих общественные должности, и потому должен знать, что впредь никто не будет доводить его распоряжений до сведений изгнанного члена». Еще резче и возмущеннее высказался Трубецкой: «Пощада негодяям есть не только слабость, но и потворство, а потому за мерзкое во всех отношениях поведение Ипполита Завалишина согласен для укрощения его принять не только все нравственные, но и все физические меры, в нашей власти состоящие». «Мое мнение, — пишет Митьков, — всегда было, что с г. Завалишиным 2-м никаких сношений иметь не должно. Я его не почитал принадлежащим к артели; он не имел голосу, а содержание я согласен был давать из человеколюбия». Впрочем, все 29 лиц, высказавшиеся за исключение Завалишина, считали, что его необходимо оставить на хозяйственном снабжении артели из соображений человеколюбия. Петр Борисов, подавший вторым мнение после Поджио, пишет: «Согласен исключить, но для избавления И. Завалишина от затруднений получить продовольствие думаю, чтобы посылать ему с кухни обед и ужин». Примерно так же пишут Арбузов, Повало-Швейковский, Николай Крюков. Другое особое мнение подал Волконский, который указывал на то, что Завалишин получает достаточную сумму денег и одежду из дома, поэтому может прожить на собственные средства из артельной помощи. Против исключения Завалишина проголосовали первоначально проголосовали Оболенский, Свистунов, Пущин и Панов. Пущин объяснял свою позицию особо: по его мнению, Завалишин и так не считается полноценным членом артели, не пользуется всеми и состоит в ней только для вещественных выгод. Поскольку же довольствия его все равно лишать не собираются, то исключение из артели будет пустой формальностью. Ознакомившись с мнением Волконского, Свистунов переменил свой голос и написал: «Я не знал, что Ипполит Иринархович получает денежное пособие из дому, потому в первом моем мнении просил артель не отказать ему в своей помощи; но известясь, что он ни в чем не нуждается, я совершенно согласен на безусловное его исключение из артели, разделяя мнение господина Поджио, что существование артели имеет цель гораздо более возвышенную, нежели единое прокормление».
Одной из основных функций Артели была организация общего питания. По документам и мемуарам, впрочем, видно, что это было нелегким делом при достаточно ограниченных средствах. Например, Басаргин (исполнявший одно время обязанности Хозяина) вспоминал: «Помню, что меня очень затрудняли распоряжения насчет кушанья. Не имея понятия в гастрономии, я часто не знал, какие выдумывать обеды для разнообразия нашего скромного стола, и нередко прибегал к советам повара, которые не всегда были удачны. Помню, как, бывало, досадовал я на себя при каком-нибудь худом обеде или ужине и, наоборот, как доволен оставался, когда гастрономические мои соображения удавались и все были довольны. Впрочем, и нелегко было удовлетворить, с маленькими средствами нашими, вкусу и требованиям семидесяти человек, более или менее привыкших к хорошему столу. Но и в этом случае те из нас, которые более понимали в гастрономии и более имели прав судить о ней, обыкновенно молчали, покоряясь необходимости, и не обращали внимания на материальную часть нашей жизни. Случайный ропот происходил иногда между молодыми товарищами нашими, не имевшими такого образования, как другие, и служившими прежде в армейских полках». Общий стол не был роскошным; а с 1833 и особенно с 1834 года (когда часть бывших участников разъехалась на поселение), наступил режим особенно жесткой экономии. В основном старались сэкономить на общем столе для того, чтобы больше денег выдавать каждому в виде «личных участков». Хлеб ежедневно выдавался в артели в размере 1 ¼ фунта, сверх этого количества можно было приобретать за плату в счет сумм своего «личного участка». Первые годы квас выдавался в неограниченном количестве, но с 1833 года на человека в день стало отпускаться только 2 бутылки. Якушкин писал в своих мемуарах: «Чтобы каждый из участвовавших в артели имел наиболее денег в своем распоряжении, расходы на чай, сахар и обед очень ограничились: на месяц выдавалось на каждого человека по 7 фунтов чаю, по два фунта сахару и по две небольших пшеничных булки на день; обед состоял из тарелки щей и очень небольшого куска жареной говядины; сколько-нибудь и того и другого необходимо было уделить для сторожа, который питался от наших крох. Ужин был еще скудней обеда, и случалось очень часто вставать от трапезы полуголодным, что могло быть не бесполезно для многих из нас при образе нашей жизни. Некоторые за чай, сахар и обед получали деньгами из артели, и сами пеклись о своем продовольствии».
В марте 1833 года отменили выдачу булок и жаркого на обед (в дальнейшем булки опять стали выдаваться, но с зачетом в цену булок той ржаной муки, которая шла на дрожжи). Против увеличения цены на булки протестовала целая группа декабристов во главе с Бечасновым, находя это неправильным, так как такое положение должно было быть предусмотрено загодя выборным руководством.
Для улучшения стола Алексей Тютчев согласился взять на себя обязанности повара вместо находившегося на службе у артели повара Гереца Романовича. Тютчев поставил ряд определенных условий в области взаимоотношений с Хозяином и кухонной прислугой и взялся сам приготовлять все кушания, за исключением пирогов. В числе прочего Тютчев указывал на слишком большое количество прислуги, которое приводит к неоправданным расходам: «30 человек рабочих, находящихся в услуге, не могут быть при 39 чел. так, как они были при 54 пользовавшихся артельным кушанием».
Для правильного наблюдения за хозяйством были введены особые дежурства на кухне. По поводу этих дежурств и их очередности сохранился ряд заявлений и документов, из которых можно заключить, что выполнялись они не очень охотно и, очевидно, были соединены с какой-то работой на кухне. В результате прений по вопросу об очереди этих дежурств решили выплачивать по 5 рублей из «личного участка» каждого для вознаграждения служителя Салова, работавшего на кухне взамен соответствующей работы по очереди. Предложение внес Вадковский, на него согласились все, кроме Д. Завалишина и А. Крюкова, которые согласились платить лишь по 2,50 рублей (а в принципе были против этого предложения).
Для дополнительной характеристики работы Большой Артели приведем также список того, что заказывали декабристы для покупки в счет своих «личных участков»:
Например, в 1834 году казначей Горбачевский организовал выписку из Иркутска различных товаров, которые по своему личному выбору хотели приобрести члены артели.
Бечаснов — 1 пук перьев, 5 листов разноцветной и 2 дести серой бумаги
Бестужев — 2 пучка перьев
Быстрицкий — 5 фунтов кофе, ¼ фунта синьки
Громницкий — 200 винтов вершковых и 100 винтов полвершковых
Артамон Муравьев – казанского душистого мыла, козла — тоже казанской выдержки (возможно, речь идет о коже или кожаных заготовках — Р. Д.) и 2 пары подошв.
Якубович — бумага и картон
Мозалевский м медная кастрюлька с крышкой 6 фун. и вставной ручкой и 1 бочонок сельдей в 5 руб.
Жившие с женами декабристы Трубецкой и Ивашев выписали в большом количестве разные продукты: по 1 пуду манных и других круп, 2 пуда русского масла.
Барятинский и Поджио пожелали выписать макароны, муки и круп.
Митьков подписался на 3 пуда сахару, Свистунов выписал по 10 фун. паюсной икры и колбасы и 1 пуд макарон.
Басаргин ограничился выпиской только душистого желтого казанского мыла.
Кроме Большой Артели, параллельно существовала Малая (или Маленькая Артель), первоначально в основном предназначенная для оказания помощи декабристам, выходящим на поселение. Вышедшие или сразу отправленные на поселении декабристы, среди которых было много малоимущих, оказывались часто в самых глухих северных углах в абсолютном одиночестве и не имели никаких средств к существованию (казенное пособие малоимущим поселенцам начали выплачивать только с 1835 года). Им требовались деньги хотя бы на первоначальное обзаведение хозяйством (покупку дома, мебели, инвентаря). Басаргин писал: «Маленькая артель была учреждена именно с тою целью, чтобы доставлять отъезжающим на поселение некоторое пособие, необходимое на первое время их прибытия на место»; то же читаем и в мемуарах Лорера: «… мы положили откладывать известную сумму на предмет первоначальной помощи, в 1000 рублей, каждому, окончившему из нас термин своей каторги и ссылаемому на поселение».
В некоторых статьях указано, что Малая Артель была создана по инициативе Пущина в 1834 году. Однако из недавно найденных документов видно, что она также существовала, по-видимому, уже в Чите.
Например, в архиве Якушкиных имеется «Запись прихода и расхода денег по артели за 1830 год», приведем этот список целиком:
Маленькая артель
Приход 1830 г.
От 1829-го г. осталось — 414 р. 50 к
Аврамов — 47 р. 50 к
Басаргин — 50 р
Вадковский — 80 р
Волконский — 300 р.
Глебов — 30 р
Д. Завалишин — 20 р
Ивашев — 90 р
Н. Крюков — 35 р.
Муханов — 135 р. 50 к.
Нарышкин – 200 р.
Оболенский — 90 р.
Одоевский — 150 р.
Пушкин — 17 р. 50 к.
Пущин — 135 р.
Сутгоф — 65 р.
Фаленберг — 20 р.
Итого: 1882 р.
За тем осталось — 647 р.
Далее в графе «расход» за 1830 год указывается, кому и сколько выделила средств Маленькая артель: «Послано Загорецкому 75 руб., Веденяпину — 75 руб, Л-Г солдатам — 80 руб…. послано Пушкину — 100 руб., Лисовскому — 200 руб., Аврамову — 200 руб…» (упомянутые Загорецкий, Аврамов, Лисовский — осужденные по 7 разряду, вышли на поселение из Читы в 1827–1828 годах; Аполлон Веденяпин и Н. Бобрищев-Пушкин – осужденные по 8 разряду, были отправлены сразу на поселение, минуя каторжные работы; Л. Г солдатам — то есть сосланным в Сибирь за участие в восстании 14 декабря солдатам Московского гвардейского полка).
Таким образом видно, что Малая артель еще в 1829 и 1830 годах выполняла свою функцию (и даже носила свое наименование): оказывала помощь не только тем, что выходил на поселение из острога, но и тем, кто с самого начала находился на поселение, включая осужденных солдат.
Фонд Малой Артели складывался из:
— добровольных пожертвований всех желающих (декабристов, их жен и даже иногда членов администрации)
— отчислений в размере 5% от «хозяйственной суммы» Большой Артели
— 10% отчислений из «личных участков» членов Большой Артели
— различных дополнительных заработков Большой и Малой Артели (выдачи ссуд и др.)
Фонды Малой Артели увеличивались также за счет отказа брать из кассы свою долю при отъезде на поселение таких обеспеченных участников, как Волконский, братья Муравьевы и др.
На протяжении всей истории Малой Артели ее кассой заведовал Пущин, который в дальнейшем перевез кассу из Петровского завода на поселение в Туринск и потом в Ялуторовск, а после амнистии увез в собой в Россию.
Самыми крупными жертвователями в Малую Артель была семья Волконских. Так, указано, что только М. Н. Волконской было вложено в Артель с 1829 по 1837 год 15 519 руб. 57 коп.
Малая артель продолжала беспрерывно функционировать все годы во время поселения и уже после амнистии, оказывала помощь не только ссыльным декабристам, но и их вдовам (после смерти мужей), детям, оплачивала учебу детей малоимущих ссыльных в различных учебных заведениях, участвовала в различных совместных благотворительных проектах: в частности, жертвовала на организацию школ, на обучение сибирских воспитанников декабристов, взаимодействовала с иркутским и забайкальским «огулами» (кассами взаимопомощи польских политических ссыльных, созданными на сходных принципах) и др. Из воспоминаний Беляева: «…все выезжавшие на поселение снабжались крупными суммами из артели, чтобы, приехавши в места своего поселения, в места самые пустынные и негостеприимные, каждый мог иметь возможность устроить для себя покойный угол и кусок насущного хлеба. Когда впоследствии все мы разъехались и рассеялись по разным местам Сибири, то и тогда так называемая "малая артель" из этих же благодетельных людей не переставала поддерживать беднейших из товарищей заключения, находившихся в беспомощном состоянии и часто в самых отдаленных местах Сибири»
После смерти Пущина, уже в 1860-е годы и позже кассой Малой Артели продолжал заведовать Е. И. Якушкин (сын декабриста И. Д. Якушкина).
— Временная комиссия – избиралась в составе 5 человек незадолго до окончания очередного хозяйственного года. В ее задачи входили: проверка артельных книг за прошедших год, проверка и утверждение сметы, организация выборов должностных лиц, рассмотрение предложений по изменению Устава и др. После утверждения сметы и результатов выборов Временная комиссия распускалась.
— Хозяйственная комиссия состояла из четырех выборных должностей, избираемых ежегодно из числа всех членов Артели, а именно:
— Хозяин — составлял смету, вел общий учет бюджета и распоряжался в первую очередь «хозяйственной суммой», организацией общего хозяйства, различных хозяйственных работ, контролем наемных служащих и др.
На должность Хозяина в разное время избирались: А. Поджио, Басаргин, Горбачевский, Сутгоф и др. В 1835 году на должность Хозяина был избран Д. Завалишин (как пишет А. Фролов, «по просьбе Е. П. Оболенского и А. В. Поджио, желавших сблизить его с обществом»).
— Закупщик — непосредственно делает любые закупки, как для общих хозяйственных, так и для частных нужд — для чего получает особое право выписывать наличные деньги (которые хранятся в канцелярии коменданта) и выходить из каземата в лавку два раза в неделю, раздает купленные вещи и продукты, занимается организацией хранения купленных продуктов для общего стола и др. Закупщик делал покупки не только в счет Артельных средств, но и в счет личных (не подписанных в Артель) средств узников, в том числе не состоящих членами Артели (так как большинство не имело такой физической возможности). На должность Закупщика избирались, в числе прочих: Павел Аврамов, Сутгоф, Свистунов.
— Казначей — подписывает и ведет учет по всем платежных распоряжениям, ведет все личные лицевые счета, хранит у себя все платежные книги и показывает их по требованию. На должность Казначея избирались в разное время, например: Пущин, Киреев и др.
— Огородник — распоряжается закупкой семян и инвентаря и организацией всех работ на общественном огороде. На должность Огородника избирались: Вегелин, Спиридов, Соловьев и др. (в Петровском заводе урожаи были хуже, чем ранее в Чите, из-за климата).
Выборы должностных лиц организовывала ежегодно Временная комиссия. Сначала каждое отделение каземата выдвигало своих кандидатов, среди которых проводилась многоступенчатая баллотировка (пока в итоге не оставалось два кандидата, среди которых выбирала одного, голосуя при помощи черных и белых шаров). Член Артели не имел права отказываться от избрания (однако если кто-то уже исполнял какую-либо должность, то по Уставу имел право потом отказываться от аналогичной должности в течение трех лет). Однако далеко не все рвались быть избранными, особенно на должность Хозяина (из мемуаров Фролова: «Многие отказывались от этой хлопотливой и неблагодарной должности, тем более что хозяин, добросовестно относящийся к делу, должен был отказаться от всякого другого дела и занятия, что для многих было лишением и заставляло уклоняться от избрания»). Известны случаи, когда некоторые декабристы, выдвинутые на должность, пытались в ответ вообще выйти из Артели. Так, например, Михаил Спиридов, уже исполнявший ранее обязанности Огородника и выдвинутый кандидатом на должность Хозяина, подал в ответ заявление о полном выходе из Артели и согласился вернуться только после того, как 28 человек подписались под просьбой «оказать доверие» и принять на себя еще раз обязанности Огородника. Якубович, как и Спиридов, выдвинутый кандидатом на должность хозяина, письменно заявил о своем отказе, угрожая в противном случае выйти из артели: «Буде же меня изберут в хозяева, не имея права отказываться от должности, я вынужден буду оставить артель», — пишет он в своем заявлении. В итоге его кандидатуру сняли, и Якубович свою угрозу о выходе из артели не осуществил. Выборы должностных лиц, судя по некоторых сохранившимся документам, вообще проходили бурно, и были сопряжены с уточнением Устава, прав и обязанностей. Например, в какой-то год (не позднее 1832 года) возникло бурное обсуждение из-за того, что Хозяин превысил свои полномочия, обсуждая дела Артели с администрацией (комендатурой), не получив согласия на свои действия от каждого члена Артели. По этому поводу несколько участников (Барятинский, братья Крюковы, Вегелин) написали заявления о своем выходе из Артели — но в конце концов, кажется, большинство вошли в Артель обратно.
К сожалению, нигде не существует точного полного списка членов Артели. Например, историк Новицкий указывает, что изначально вне Артели было 5 человек, в том числе Лунин (на его обособленность, действительно, указывают многие мемуаристы), Давыдов и Барятинский. Далее он же указывает, что в течение 1833–1834 годов еще несколько человек написали заявления о выходе, в том числе Оболенский, Мозалевский и Александр Поджио (один из первых организаторов и активистов Артели); точные причины выхода в каждом конкретном случае нам неизвестны и, возможно, связаны с какими-то разногласиями. Однако по документам видно, что и после этого по крайней мере часть указанных все-таки продолжала контакты с Артелью – неизвестно, насколько полные. Кроме того, тот же историк указывает, что в 1832 году максимальное количество членов в Артели было 54 человека. При этом в это время в Петровском заводе находилось всего 72 узника. Если всего 5 человек не состояли членами Артели, то где же все остальные? Сложно дать ответ на этот вопрос.
Только один раз из Артели был исключен член — насовсем. Речь идет об Ипполите Завалишине, которого декабристы согласились принять в свою среду по просьбе его брата Дмитрия (у которого, впрочем, тоже отношения с остальными узниками складывались совсем непросто) в некоторой надежде, что он сможет под их влиянием немного исправиться. Первоначально И. Завалишин пользовался в хозяйственном отношении всеми правами, распространяющимися на члена артели. Дело об исключении И. Завалишина началось с заявления от 29 декабря 1833 года, поданного за подписью А. Поджио, к которому присоединились еще 6 человек (Сутгоф, Фролов, Арт. Муравьев, Мозалевский, Анненков и Якубович). Содержание заявления очень лаконично и не дает никаких сведений о том, в чем обвинялся Завалишин: «Исключить Ипполита Иринарховича из артели, как необходимое и непременное средство порвать обществу с ним всякого рода сношения. Прошу постоянную комиссию сообщить мое мнение всем членам комиссии и артели», пишет в своем заявлении Поджио. 32 человека высказали свое мнение (29 человек в столбце «согласны» и 3 человека в столбце «не согласны»), причем многие писали подробно и эмоционально. «Выгнать беспощадно, — пишет Вадковский, — и объявить о том коменданту, не как отчет о делах артели, но потому только, что иногда генерал относился с нами через лиц, исполняющих общественные должности, и потому должен знать, что впредь никто не будет доводить его распоряжений до сведений изгнанного члена». Еще резче и возмущеннее высказался Трубецкой: «Пощада негодяям есть не только слабость, но и потворство, а потому за мерзкое во всех отношениях поведение Ипполита Завалишина согласен для укрощения его принять не только все нравственные, но и все физические меры, в нашей власти состоящие». «Мое мнение, — пишет Митьков, — всегда было, что с г. Завалишиным 2-м никаких сношений иметь не должно. Я его не почитал принадлежащим к артели; он не имел голосу, а содержание я согласен был давать из человеколюбия». Впрочем, все 29 лиц, высказавшиеся за исключение Завалишина, считали, что его необходимо оставить на хозяйственном снабжении артели из соображений человеколюбия. Петр Борисов, подавший вторым мнение после Поджио, пишет: «Согласен исключить, но для избавления И. Завалишина от затруднений получить продовольствие думаю, чтобы посылать ему с кухни обед и ужин». Примерно так же пишут Арбузов, Повало-Швейковский, Николай Крюков. Другое особое мнение подал Волконский, который указывал на то, что Завалишин получает достаточную сумму денег и одежду из дома, поэтому может прожить на собственные средства из артельной помощи. Против исключения Завалишина проголосовали первоначально проголосовали Оболенский, Свистунов, Пущин и Панов. Пущин объяснял свою позицию особо: по его мнению, Завалишин и так не считается полноценным членом артели, не пользуется всеми и состоит в ней только для вещественных выгод. Поскольку же довольствия его все равно лишать не собираются, то исключение из артели будет пустой формальностью. Ознакомившись с мнением Волконского, Свистунов переменил свой голос и написал: «Я не знал, что Ипполит Иринархович получает денежное пособие из дому, потому в первом моем мнении просил артель не отказать ему в своей помощи; но известясь, что он ни в чем не нуждается, я совершенно согласен на безусловное его исключение из артели, разделяя мнение господина Поджио, что существование артели имеет цель гораздо более возвышенную, нежели единое прокормление».
Одной из основных функций Артели была организация общего питания. По документам и мемуарам, впрочем, видно, что это было нелегким делом при достаточно ограниченных средствах. Например, Басаргин (исполнявший одно время обязанности Хозяина) вспоминал: «Помню, что меня очень затрудняли распоряжения насчет кушанья. Не имея понятия в гастрономии, я часто не знал, какие выдумывать обеды для разнообразия нашего скромного стола, и нередко прибегал к советам повара, которые не всегда были удачны. Помню, как, бывало, досадовал я на себя при каком-нибудь худом обеде или ужине и, наоборот, как доволен оставался, когда гастрономические мои соображения удавались и все были довольны. Впрочем, и нелегко было удовлетворить, с маленькими средствами нашими, вкусу и требованиям семидесяти человек, более или менее привыкших к хорошему столу. Но и в этом случае те из нас, которые более понимали в гастрономии и более имели прав судить о ней, обыкновенно молчали, покоряясь необходимости, и не обращали внимания на материальную часть нашей жизни. Случайный ропот происходил иногда между молодыми товарищами нашими, не имевшими такого образования, как другие, и служившими прежде в армейских полках». Общий стол не был роскошным; а с 1833 и особенно с 1834 года (когда часть бывших участников разъехалась на поселение), наступил режим особенно жесткой экономии. В основном старались сэкономить на общем столе для того, чтобы больше денег выдавать каждому в виде «личных участков». Хлеб ежедневно выдавался в артели в размере 1 ¼ фунта, сверх этого количества можно было приобретать за плату в счет сумм своего «личного участка». Первые годы квас выдавался в неограниченном количестве, но с 1833 года на человека в день стало отпускаться только 2 бутылки. Якушкин писал в своих мемуарах: «Чтобы каждый из участвовавших в артели имел наиболее денег в своем распоряжении, расходы на чай, сахар и обед очень ограничились: на месяц выдавалось на каждого человека по 7 фунтов чаю, по два фунта сахару и по две небольших пшеничных булки на день; обед состоял из тарелки щей и очень небольшого куска жареной говядины; сколько-нибудь и того и другого необходимо было уделить для сторожа, который питался от наших крох. Ужин был еще скудней обеда, и случалось очень часто вставать от трапезы полуголодным, что могло быть не бесполезно для многих из нас при образе нашей жизни. Некоторые за чай, сахар и обед получали деньгами из артели, и сами пеклись о своем продовольствии».
В марте 1833 года отменили выдачу булок и жаркого на обед (в дальнейшем булки опять стали выдаваться, но с зачетом в цену булок той ржаной муки, которая шла на дрожжи). Против увеличения цены на булки протестовала целая группа декабристов во главе с Бечасновым, находя это неправильным, так как такое положение должно было быть предусмотрено загодя выборным руководством.
Для улучшения стола Алексей Тютчев согласился взять на себя обязанности повара вместо находившегося на службе у артели повара Гереца Романовича. Тютчев поставил ряд определенных условий в области взаимоотношений с Хозяином и кухонной прислугой и взялся сам приготовлять все кушания, за исключением пирогов. В числе прочего Тютчев указывал на слишком большое количество прислуги, которое приводит к неоправданным расходам: «30 человек рабочих, находящихся в услуге, не могут быть при 39 чел. так, как они были при 54 пользовавшихся артельным кушанием».
Для правильного наблюдения за хозяйством были введены особые дежурства на кухне. По поводу этих дежурств и их очередности сохранился ряд заявлений и документов, из которых можно заключить, что выполнялись они не очень охотно и, очевидно, были соединены с какой-то работой на кухне. В результате прений по вопросу об очереди этих дежурств решили выплачивать по 5 рублей из «личного участка» каждого для вознаграждения служителя Салова, работавшего на кухне взамен соответствующей работы по очереди. Предложение внес Вадковский, на него согласились все, кроме Д. Завалишина и А. Крюкова, которые согласились платить лишь по 2,50 рублей (а в принципе были против этого предложения).
Для дополнительной характеристики работы Большой Артели приведем также список того, что заказывали декабристы для покупки в счет своих «личных участков»:
Например, в 1834 году казначей Горбачевский организовал выписку из Иркутска различных товаров, которые по своему личному выбору хотели приобрести члены артели.
Бечаснов — 1 пук перьев, 5 листов разноцветной и 2 дести серой бумаги
Бестужев — 2 пучка перьев
Быстрицкий — 5 фунтов кофе, ¼ фунта синьки
Громницкий — 200 винтов вершковых и 100 винтов полвершковых
Артамон Муравьев – казанского душистого мыла, козла — тоже казанской выдержки (возможно, речь идет о коже или кожаных заготовках — Р. Д.) и 2 пары подошв.
Якубович — бумага и картон
Мозалевский м медная кастрюлька с крышкой 6 фун. и вставной ручкой и 1 бочонок сельдей в 5 руб.
Жившие с женами декабристы Трубецкой и Ивашев выписали в большом количестве разные продукты: по 1 пуду манных и других круп, 2 пуда русского масла.
Барятинский и Поджио пожелали выписать макароны, муки и круп.
Митьков подписался на 3 пуда сахару, Свистунов выписал по 10 фун. паюсной икры и колбасы и 1 пуд макарон.
Басаргин ограничился выпиской только душистого желтого казанского мыла.
Кроме Большой Артели, параллельно существовала Малая (или Маленькая Артель), первоначально в основном предназначенная для оказания помощи декабристам, выходящим на поселение. Вышедшие или сразу отправленные на поселении декабристы, среди которых было много малоимущих, оказывались часто в самых глухих северных углах в абсолютном одиночестве и не имели никаких средств к существованию (казенное пособие малоимущим поселенцам начали выплачивать только с 1835 года). Им требовались деньги хотя бы на первоначальное обзаведение хозяйством (покупку дома, мебели, инвентаря). Басаргин писал: «Маленькая артель была учреждена именно с тою целью, чтобы доставлять отъезжающим на поселение некоторое пособие, необходимое на первое время их прибытия на место»; то же читаем и в мемуарах Лорера: «… мы положили откладывать известную сумму на предмет первоначальной помощи, в 1000 рублей, каждому, окончившему из нас термин своей каторги и ссылаемому на поселение».
В некоторых статьях указано, что Малая Артель была создана по инициативе Пущина в 1834 году. Однако из недавно найденных документов видно, что она также существовала, по-видимому, уже в Чите.
Например, в архиве Якушкиных имеется «Запись прихода и расхода денег по артели за 1830 год», приведем этот список целиком:
Маленькая артель
Приход 1830 г.
От 1829-го г. осталось — 414 р. 50 к
Аврамов — 47 р. 50 к
Басаргин — 50 р
Вадковский — 80 р
Волконский — 300 р.
Глебов — 30 р
Д. Завалишин — 20 р
Ивашев — 90 р
Н. Крюков — 35 р.
Муханов — 135 р. 50 к.
Нарышкин – 200 р.
Оболенский — 90 р.
Одоевский — 150 р.
Пушкин — 17 р. 50 к.
Пущин — 135 р.
Сутгоф — 65 р.
Фаленберг — 20 р.
Итого: 1882 р.
За тем осталось — 647 р.
Далее в графе «расход» за 1830 год указывается, кому и сколько выделила средств Маленькая артель: «Послано Загорецкому 75 руб., Веденяпину — 75 руб, Л-Г солдатам — 80 руб…. послано Пушкину — 100 руб., Лисовскому — 200 руб., Аврамову — 200 руб…» (упомянутые Загорецкий, Аврамов, Лисовский — осужденные по 7 разряду, вышли на поселение из Читы в 1827–1828 годах; Аполлон Веденяпин и Н. Бобрищев-Пушкин – осужденные по 8 разряду, были отправлены сразу на поселение, минуя каторжные работы; Л. Г солдатам — то есть сосланным в Сибирь за участие в восстании 14 декабря солдатам Московского гвардейского полка).
Таким образом видно, что Малая артель еще в 1829 и 1830 годах выполняла свою функцию (и даже носила свое наименование): оказывала помощь не только тем, что выходил на поселение из острога, но и тем, кто с самого начала находился на поселение, включая осужденных солдат.
Фонд Малой Артели складывался из:
— добровольных пожертвований всех желающих (декабристов, их жен и даже иногда членов администрации)
— отчислений в размере 5% от «хозяйственной суммы» Большой Артели
— 10% отчислений из «личных участков» членов Большой Артели
— различных дополнительных заработков Большой и Малой Артели (выдачи ссуд и др.)
Фонды Малой Артели увеличивались также за счет отказа брать из кассы свою долю при отъезде на поселение таких обеспеченных участников, как Волконский, братья Муравьевы и др.
На протяжении всей истории Малой Артели ее кассой заведовал Пущин, который в дальнейшем перевез кассу из Петровского завода на поселение в Туринск и потом в Ялуторовск, а после амнистии увез в собой в Россию.
Самыми крупными жертвователями в Малую Артель была семья Волконских. Так, указано, что только М. Н. Волконской было вложено в Артель с 1829 по 1837 год 15 519 руб. 57 коп.
Малая артель продолжала беспрерывно функционировать все годы во время поселения и уже после амнистии, оказывала помощь не только ссыльным декабристам, но и их вдовам (после смерти мужей), детям, оплачивала учебу детей малоимущих ссыльных в различных учебных заведениях, участвовала в различных совместных благотворительных проектах: в частности, жертвовала на организацию школ, на обучение сибирских воспитанников декабристов, взаимодействовала с иркутским и забайкальским «огулами» (кассами взаимопомощи польских политических ссыльных, созданными на сходных принципах) и др. Из воспоминаний Беляева: «…все выезжавшие на поселение снабжались крупными суммами из артели, чтобы, приехавши в места своего поселения, в места самые пустынные и негостеприимные, каждый мог иметь возможность устроить для себя покойный угол и кусок насущного хлеба. Когда впоследствии все мы разъехались и рассеялись по разным местам Сибири, то и тогда так называемая "малая артель" из этих же благодетельных людей не переставала поддерживать беднейших из товарищей заключения, находившихся в беспомощном состоянии и часто в самых отдаленных местах Сибири»
После смерти Пущина, уже в 1860-е годы и позже кассой Малой Артели продолжал заведовать Е. И. Якушкин (сын декабриста И. Д. Якушкина).
(Подробный разбор деятельности Малой артели после окончания каторжных работ не входит в тему данной статьи — Р. Д.)
Кроме Большой и Малой Артели, существуют также упоминания о Журнальной артели (выписке в складчину различных периодических изданий — газет и журналов — и организованном обмене изданиями для чтения). Например, так пишет об этом Басаргин: «Мы выписывали также много иностранных и русских журналов, тоже через посредство и с помощью дам. Из французских: «Journal des Debats», «Constitutionel», «Journal de Francfort», «Revue Encyclopedique», «Revue Britanique», Revue des deux mondes», «Revue de Paris»; немецкие: «Preussische Staatszeitung», «Гамбургского корреспондента», «Аугсбургскую газету»; русские почти все журналы и газеты. Вот это мы читали с жадностью, тем более, что тогдашние события в Европе и в самой России, когда сделалось Польское восстание, не могли не интересовать нас. При чтении журналов и газет введен был порядок, по которому каждый ими пользовался в свою очередь, и это наблюдалось с большой строгостью и правильностью. На прочтение газеты определялось два часа, а для журнала два и три дня. Сторожа наши беспрестанно разносили их из номера в номер с листом, где отмечалось каждым из нас время получения и отправки». Несколько по-другому пишет об этом Якушкин: «Для увеличения суммы в маленькой артели управляющие ею выписывали сами некоторые журналы, и, имея в своем распоряжении журналы, выписываемые женатыми, предоставляли каждому пользоваться им за небольшую плату» (то есть плата, взимаемая за чтение журналов, пополняла кассу Малой Артели).