В 2012 г. в 22 томе серии «Восстание декабристов» была опубликована переписка семейства Пестелей (3) — письма, адресованные Павлу Пестелю родителями и другими родственниками. Эти письма могут дать историку самую разнообразную информацию; есть в них и смоленский пласт.
Усадьба Васильево Краснинского уезда перешла во владение Б.В. Пестеля, деда декабриста, еще в 1790 г. (15, л. 363). Однако Пестели практически не появлялись там, пока после отставки Иван Борисович весной 1823 г. он не приехал туда с супругой и дочерью; они провели в Смоленской губернии все последующие годы жизни. Переписка с сыном охватывает период до его ареста в декабре 1825 г., но упоминания местных помещиков появляются в письмах в основном после того, как сам Павел дважды за 1824 г. побывал в Васильеве и, по-видимому, познакомился с семействами из круга общения его родителей.
Эти упоминания, относящиеся к апрелю 1824 – августу 1825 гг., представляют собой с точки зрения истории «моментальный снимок» краснинского дворянства того времени. Каждое из них требует комментария, тем более, что при издании большинство из них не были откомментированы, а некоторые — идентифицированы ошибочно. Данное сообщение будет посвящено прежде всего Друцким-Соколинским.
Род князей Друцких-Соколинских к началу XIX в. был достаточно многочисленным, поэтому неудивительно, что Пестели были знакомы с двумя семействами Соколинских. Тех, кто жил к ним ближе всего, так и называли — «Соколинские-соседи»: и сельцо Городок, где они жили, и с. Погост, где была приходская церковь, относились с Васильевым к одному приходу.
К 1824 г. соседи нередко обменивались визитами. В первом письме после весеннего отъезда сына Елизавета Ивановна Пестель пишет: «Вчера в первый раз после вашего отъезда наше глубокое одиночество было нарушено визитом, который нанесла нам в послеобеденное время кн[яжна] Мария Сак[олинская] со своей младшей сестрой и гувернанткой» (3, с. 293).
15 августа того же года Пестели «были на обеде, приглашенные к соседу Соколинскому на праздник кн[яжны] Марии», где были танцы и игра в вист (3, с. 310). В октябре Е.И. Пестель (вообще упоминания о соседях чаще всего принадлежат ей) описывает, как «Соколинские-соседи» гостили в Васильеве одновременно с другим семейством из того же рода и семьей Колечицких (3, с. 316).
В конце 1824 г. старший сын обсуждал с родителями вопрос о возможном браке одного из братьев, Бориса Пестеля (он служил в Петербурге и вызывал беспокойство родителей своим характером). Павел предлагал для брата две кандидатуры из местных семейств, в том числе Марию Соколинскую. Однако Иван Борисович полагал, что она «не является ни в каком отношении подходящей ему особой, ни морально, ни физически, ни даже в отношении состояния, поскольку у нее лишь 100 жалких крестьян» (3, с. 324)1, а Елизавета Ивановна 16 февраля 1825 г. характеризует ее так: «противная склочница и прилипала» (3, с. 337), да и Борис, пишет она, едва ли готов к браку. В том же письме она упоминает, что «Соколинские-соседи» собираются вскоре ехать в Москву — видимо, на остаток зимы; а следующим летом Пестели вновь оказываются на именинах так придирчиво оцененной княжны (3, с. 367).
По-видимому, соседские отношения не ограничивались поездками в гости: в октябре 1824 г., когда планировался (но в итоге не состоялся) визит смоленского губернатора в Васильево, Пестели, чтобы достойно встретить его, «посылают за соседским поваром» (3, с. 316), а в августе 1825 г. Елизавета Ивановна пишет: «мы уже должны соседям за зерно, которое нам требовалось, чтобы засеять поля и прокормить крестьян последнее время» (3, с. 367).
Обращение к официальным документам позволяет уточнить, о каком семействе идет речь. С 1800 г. в метрических книгах владельцем с. Погост назван Георгий (Егор) Викентьевич Друцкий-Соколинский (15, л. 445), отставной подполковник, в начале XIX в. несколько лет бывший краснинским уездным предводителем дворянства. 15 августа 1801 г. у его жены, Марии Петровны, рождается дочь Мария, а через три года, летом 1804 г. ее мать скончалась в возрасте 26 лет (15, л. 450, 513). Через несколько лет Георгий Соколинский вступил в новый брак, но и он оказался недолгим. В 1813 году у его жены Марии Дмитриевой родился сын Дмитрий (12, л. 87), который умер в следующем году, а в 1815 г. — близнецы Николай и Елизавета (12, л. 131), также прожившие чуть более года; мать их скончалась еще раньше, примерно через три недели после родов, в возрасте 24 лет (12, л. 141).
Выживших сыновей в семействе, по-видимому, не было. Зато в феврале 1826 г. князь выдал замуж за чиновника г. Красного свою «воспитанницу» Феодосию Васильеву (возможно, внебрачную дочь от кого-то из крестьянок или дворовых) (12, л. 335). Имя младшей сестры Марии выясняется также в связи с браком: в 1835 г. состоялось венчание «девицы Александры Егоровой» с ее дальним родственником, капитаном генерального штаба князем Михаилом Васильевичем Друцким-Соколинским (12, л. 591). А в следующем, 1836 г. отец новобрачной скончался в возрасте 66 лет, и сельцо Городок с близлежащими владениями унаследовала дочь Александра с мужем; впоследствии у них родилось здесь несколько детей (1, 32 колено, третья ветвь, 70.64–72.64, хх.64).
Княжна Мария, по-видимому, замуж не выходила, и еще в 1839 г. жила в другом сельце того же уезда, Петропавловском (приход с. Соболева). Еще одна дочь, Анна, с 1821 г. была замужем за одним из окрестных помещиков, И.В. Гедеоновым (12, л. 242). Интересно, что брат Михаила, мужа Александры, Сергей Васильевич Друцкий-Соколинский, генерал-майор, своей семьи, по-видимому, не имевший, посещал имение брата. В ноябре 1874 г. Софья Пестель писала ему: «Так как при последнем свидании нашем вы изъявили некоторое участие к разным обстоятельствам, касающимся отца моего, то я решилась сообщить вам прилагаемую здесь его краткую служебную биографию», — добавляя в конце письма: «…вы сами ободрили меня обратиться к вам своим участием и любезным вниманием ко многому, касающемуся до нашего семейства» (18, л. 23–23 об.). Именно С.В. Друцкий-Соколинский передал для публикации в «Русском архиве» предоставленные ею материалы об Иване Борисовиче и Павле Пестеле (2, с. 369). И он, и Софья Пестель ненадолго пережили эту первую за многие годы публикацию об истории «неудобного» семейства: Софья скончалась 5 февраля 1875 г. (22, л. 324 об. – 325), еще до выхода журнала, а С.В. Друцкий-Соколинский — годом позже, в феврале 1876 г. (1, 31 колено, третья ветвь, 65.50).
Но вернемся к письмам Пестелей за 1823–1825 гг. Фамилия еще одного семейства, с которым они общались, в публикации приведена как «Соколинские-Марины», однако отсутствие сведений о такой фамилии показывает, что вторая часть здесь нуждается, как и в случае с «Соколинскими-соседями», в переводе с французского: это «Соколинские-моряки», точнее, «князь-моряк», род службы которого дал прозвание всей семье.
Знакомство с ними началось еще в 1823 г.: в конце августа Елизавета Ивановна пишет сыну: «мы уезжаем отсюда завтра утром, чтобы провести пару дней у некоего кн[язя] Соколинского, который проживает в 25 верстах отсюда» (3, с. 283). Из последующих упоминаний известно и точное место — с. Викторово. Ровно через год, в конце июля 1824 г. Пестели снова «получили письмо от кн[язя]-моряка» с предложением приехать (возможно, с этими датами были связаны именины или день рождения кого-то в его семье) (3, с. 301). В сентябре в Васильево приезжал «кн[язь]-моряк без жены» (3, с. 314), а в начале октября 1824 г. «моряки» и «соседи», как уже упоминалось, гостили в Васильеве одновременно. Елизавета Ивановна красочно описывает подробности их пребывания: «князь-моряк» прибыл со своим «поваренком», что очень пригодилось, поскольку повар Пестелей (наемный слуга, а не крепостной) в эти дни оказался пьян (3, с. 316). В Москву это семейство зимой 1824–1825 гг. отправилось раньше «Соколинских-соседей», еще в январе (3; С. 336); позже их упоминания в переписке не встречаются.
Указание на усадьбу, наряду с родом службы, позволяет точно определить, о ком идет речь. Князь Григорий Александрович Друцкий-Соколинский родился в 1780 г. (11, л. 197). В селе Викторово проживал уже его отец, в семье был еще один сын и несколько дочерей (14, л. 1). В 1788 г. Григорий был отдан на учебу в Морской кадетский корпус, затем служил на Балтийском море, в 1795–1796 гг. участвовал в плавании к берегам Англии и патрулировании ее берегов под командованием английских адмиралов, причем русские моряки захватили французскую шхуну (17, Л.442–443 об.)2. О ходе его дальнейшей службы сведений пока нет; в Викторове он вновь появляется после смерти отца (в 1806 г.) отставным капитан-лейтенантом, уже женатым (11, л. 428, 454, 478). За период с 1809 по 1821 г. у него с женой Софьей Николаевной (также из местных помещиков — Голубцовых) родилось пятеро детей (11, л. 478; 13, л. 63 об., 85 об., 111, 143). Впоследствии Викторовым владели сын и внук «князя-моряка» (6, с. 77).
С визитами Соколинских связаны и упоминания их круга общения. Сообщая о визите «князя-моряка» в сентябре 1824 г., Е.И. Пестель пишет: «Ему снова представилась возможность поведать нам о своей тяжбе со своим врагом богачом Краевским3...» (3, с. 314). Род Краевских в Смоленской губернии был также довольно многочисленным; но упоминание «богача» указывает на Петра Богдановича Краевского (1762–1830), которому в Краснинском уезде по ревизии 1816 г. принадлежало почти 2100 крестьянских душ и усадьба Сусловичи (4, с. 59-60; 6, с. 79; 9; л. 128). Представитель еще одного семейства, также упоминаемого Пестелями, И.А. Шестаков, вспоминал позже, что у «богатого помещика Краевского» была тяжба с одним из соседей из-за плотины на пруду. Однако его противника он называет (предположительно) Азанчеевым (7, стб. 177–178). Возможно, у Краевского подобных тяжб с соседями было больше одной.
О том, что не все могло быть гладко и внутри таких обширных владений, говорит история, произошедшая весной 1826 г. и косвенно оказавшаяся связанной со следствием по делу декабристов: в марте один из дворовых родного брата данного Краевского, Ивана Богдановича (он также владел обширными имениями, но в других уездах, а также в Могилевской губернии (4, с. 63–65)) подал местным властям запечатанный пакет, говоря, «что оный заключает в себе злоупотребления, клонящиеся к оскорблению Высочайшей особы Его Величества и зловредные действия и мнения некоторых лиц». Его трижды допрашивали в Смоленске (полагая, что по итогам сказанного, возможно, придется тут же начать аресты), но он соглашался раскрыть содержание пакета только императору. В Петербурге письмо было распечатано и, как оказалось, содержало жалобы на жестокое обращение «помещика его как с ним, так и с прочими дворовыми его людьми и крестьянами» (20, л. 6–6 об.; 21, л. 45–47 об.). Дворовый был отослан обратно, с тем, чтобы его наказали местные власти или сам помещик, но, видимо, такая цена (вполне предсказуемая) представлялась ему достаточной для возможности, пользуясь политической конъюнктурой момента, довести эти сведения до императора.
Но с Пестелями у Краевского никаких разногласий не было: в том же письме упомянуто, что он прислал им «10 артишоков, одну дыню и несколько фунтов винограда из своей оранжереи, не подавая притом никакого другого признака жизни» (3; С. 314); а в апреле 1825 г. описаны верховые прогулки Ивана Борисовича (не вполне удачные из-за весенней распутицы) «на своей новой лошади, которую подарил ему Краевский» (3, с. 349).
Дружеские и приятельские отношения могли связывать княжеские семейства с обладателями куда более скромных владений. В октябре 1824 г. Е.И. Пестель пишет: «Во время пребывания Моряков соседний князь прибыл к обеду с неким г[осподи]ном Реймерсом, раненым военным, изувеченным, отставленным, весьма благородным человеком, хорошим музыкантом и дурным собеседником» (3, с. 316).
Некоторые сведения о Ермолае Алексеевиче Реймерсе уже появились в краеведческой литературе: он происходил из лифляндских дворян и в 1814–1816 гг. был предводителем дворянства Краснинского уезда (5, с. 6). Обращение к более широкому кругу документов позволяет дополнить эти сведения. Аксель Герман Реймерс (ставший на русской службе Ермолаем) родился в Ревеле (совр. Таллинн) в 1773 г., где его отец (а затем и некоторые из братьев) служили гражданскими чиновниками (8, с. 121–122), он же поступил на военную службу и в 1794 г. участвовал в кампании против поляков под началом генерал-аншефа М.В. Каховского, уроженца Смоленска (19, л. 47 об. – 48); вместе с ним, в том же чине служил там Д.П. Неверовский, позже погибший при обороне Смоленска в 1812 г. Возможно, появление лифляндца на Смоленщине было как-то связано с личностью его командира; по крайней мере, с 1801 г. Реймерсу принадлежало с. Усадище Краснинского уезда, в следующем году там появляется его жена, Мария Николаевна, а с 1804 г. и он сам, уже отставной майор (10, л. 315 об., 321, 387), жил там, где и скончался в 1837 г., будучи уже вдовцом (16, л. 5 об. – 6); детей у него не было (8, с. 121).
Интересно, что дети одного из его братьев, Дидриха Густава (он же — Астафий Алексеевич), служившего в Петербурге, позже владели имением Чепчугово в Вяземском уезде Смоленской губернии, но это приобретение уже никак не было связано с их дядей: оно досталось одному из них в связи с браком со смоленской дворянкой Басовой, а потом, поскольку брак был бездетным, перешло к детям его брата4(5, с. 6; 8, с. 122).
Таким образом, уже несколько приведенных примеров показывают, что переписка Пестелей в сочетании с другими архивными документами может существенно расширить наши знания о провинциальном смоленском дворянстве Краснинского уезда 1820-х гг. А поскольку ими смоленский пласт в письмах далеко не исчерпывается, они еще ждут дальнейшего изучения.
1. Безносюк С Князья Друцкие-Соколинские. Поколенная роспись рода князей Друцких-Соколинских. Материалы по генеалогии и пропосографии// Электронный ресурс: https://sites.google.com/site/rurikovici11/home/druckie/druckie-sokolinskie
2. Бумаги И.Б. Пестеля // Русский архив. 1875. № 4.
3. Восстание декабристов. Материалы. Т. XXII. Из бумаг П.И. Пестеля. М., 2012.
4. Дворяне Краевские Смоленской губернии. Родословные и мемуары. М., 2014.
6. Чижков А.Б., Гурская Н.Г. Смоленские усадьбы. Каталог с картой расположения усадеб. Смоленск, 2009.
7. Шестаков И.А. Полвека обыкновенной жизни // Русский архив. 1873. № 1.
8. Alfred von Hansen. Stammtafeln nicht immatrikulierter baltischer Adelsgeschlechter. Band I. (Estländische Literärische Gesellschaft. Sektion für Genealogie, Eesti Kirjanduse Selts. Genealoogia sektsioon). Reval, 1932.
Архивные источники:
9. ГАСО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 162.
10. ГАСО. Ф. 48. Оп. 1. Д. 10.
11. ГАСО. Ф. 48. Оп. 1. Д. 108.
12. ГАСО. Ф. 48. Оп. 1. Д. 337.
13. ГАСО. Ф. 48. Оп. 1. Д. 782.
14. ГАСО. Ф. 48. Оп. 2. Д. 83.
15. ГАСО. Ф. 48. Оп. 5. Д. 210.
16. ГАСО. Ф. 204. Оп. 1. Д. 13.
17. РГАВМФ. Ф. 406. Оп. 7. Д. 51.
18. РГАЛИ. Ф. 46. Оп. 3.. Д. 11.
19. РГВИА. Ф.11. Оп. 6. Д. 107.
20. РГВИА. Ф. 36. Оп 4/847. Св. 18. Д. 171.
21. РГВИА. Ф. 14414. Оп. 1. Д. 196. Ч. 1.
22. РГИА. Ф. 828. Оп.14. Д. 204.