[Орфография и пунктуация по возможности приведены к современной (тем более, что оригинал на французском языке). Полностью дневник П. Г. Дивова не опубликован, но в «Русской старине» было напечатано еще несколько его фрагментов (1898, №№ 1, 3, 12; 1899, №№ 9, 12; 1900, №№ 1, 4, 7, 11; №№ 6, 9, 11; 1903, №№ 2 5, 7). Примечания несколько расширены по сравнению с оригинальной публикацией. По большей части это ссылки на энциклопедические статьи об упоминаемых персоналиях; мы не ставили перед собой задачу делать полноценный комментарий, но в ряде случаев это необходимо, чтобы пояснить читателю, о ком именно идет речь.]
(По дневнику П. Г. Дивова)
Действительный тайный советник и сенатор Павел Гаврилович Дивов родился в 1765 году1 и происходил из дворян Тверской губернии, Осташковского уезда.
По окончании воспитания в Сухопутном кадетском корпусе он был выпущен в армию поручиком 1 февраля 1785 года, а в марте того же года определен в Коллегию иностранных дел переводчиком. В этом звании в 1789 году он был отправлен за границу с эскадрою вице-адмирала Козлянинова, а в следующем, 1790, году был переведен в эскадру вице-адмирала Круза, где и оставался до окончания компании против Швеции, причем участвовал в трех сражениях под Красною Горкою и, по соединении Ревельского флота с Кронштадтским, — в сражении в Выборгской бухте.
П. Г. ДивовПожалованный в коллежские асессоры, Дивов, по заключении мира с Швецией, был послан в сентябре 1790 г. с генерал-майором бароном фон-дер Паленом в Стокгольм для поздравления с восстановленным миром. Из Стокгольма наша миссия отправилась в Ахен вслед за шведским королем Густавом III для разрешения разных политических вопросов. В июле 1792 года Павел Гаврилович был вторично послан в Стокгольм и состоял кавалером посольства при тайном советнике Дивове, отправленном для поздравления короля с восшествием на престол. В том же году, при отправлении в Варшаву с послом, графом Сиверсом, Павел Гаврилович пожалован в советники посольства и находился при посланнике до окончания Гродненского сейма. Во время возмущения в Варшаве в 1794 году П. Г. Дивов был заключен в крепость и более девяти месяцев оставался в заточении. По освобождении он был пожалован в канцелярии советники, получив вознаграждения 3000 рублей, и послан был генерал-фельдмаршалом Суворовым-Рымникским особенным поручением в Краков, а по возвращении в Варшаву, в 1895 г., Дивову поручено было отобрать весь архив республики Польской и библиотеку графа Залусского и отправить их в С.-Петербург. Едва Павел Гаврилович исполнил возложенное на него поручение, как был послан опять в Краков в качестве полномочного комиссара по делу о разграничении между венским и берлинским двором. По исполнении этого поручения он в 1797 г. был отправлен в Варшаву полномочным комиссаром для рассмотрения королевских долгов в бывшей республике Польской. Надо было много такта и усилий, чтобы исполнить такое поручение с успехом, а Павел Гаврилович сумел настолько побороть все препятствия, что император Павел, довольный результатами командировки, произвел Дивова в статские советники и пожаловал ему 300 душ крестьян в Гродненской губернии. В 1804 году Павел Гаврилович был уже действительным статским советником, а в 1805 г. принимал деятельное участие в составлении записок и инструкций для посольства, отправленного в Китай, за что и награжден табакеркою с вензелем государя императора. Заведуя с 1805 года секретным архивом Министерства иностранных дел, Дивов в декабре 1819 года произведен был в тайные советники, с назначением сенатором и с оставлением при том же министерстве. С 1820 года почти ежегодно, за отъездом министра за границу, Дивов управлял по высочайшим повелениям Министерством иностранных дел и сверх того был деятельным членом Человеколюбивого медико-филантропического общества. В 1833 году он был назначен в состав комиссии для разбора дел ординации князей Радзивиловых, и в 1835 году произведен в действительные статские советники; Павел Гаврилович скончался в 1841 году.
Исполняя в течение своей многолетней службы самые разнообразные поручения, встречаясь и переписываясь со многими лицами, П. Г. Дивов вел дневник и оставил после себя большое собрание бумаг крайне разнообразных и весьма важных по содержанию2. В дневник свой он вносил все, что видел сам и слышал от других, все что говорилось в обществе и чем жили его современники.
В № 2 «Русской Старины» напечатана статья Н. К. Шильдера «Междуцарствие в России». В ней изложены события и жизнь общества на основании официальных данных. Здесь же мы предлагаем вниманию читателя рассказ постороннего наблюдателя всего того, что происходило в Петербурге в 1825–1826 годах.
Редакция.
Дневник П. Г. Дивова
1825 год
27-го ноября. При дворе получено известие о кончине императора Александра I, последовавшей в Таганроге 19-го ноября в 11 ч. 50 м. утра. Это известие было получено в тот момент, когда начали служить молебствие о здравии покойного императора. Великий князь Николай Павлович велел остановить молебствие, и надежда, которую все еще питали, сменилась печалью и унынием. В чрезвычайном собрании Государственного Совета, несмотря на возражения со стороны некоторых лиц, было решено вскрыть духовное завещание покойного государя. Государственный Совет увидав, что наследником престола назначен великий князь Николай Павлович и что имеется отречение от престола великого князя Константина Павловича, говорят, трижды предлагал великому князю вступить на престол, но он благоразумно отказался от него и первый присягнул своему брату, Константину, как законному наследнику престола. Его примеру последовал Государственный Совет, равно как и некоторые другие лица, случайно бывшие в этот момент во дворце; к З 1/2 часам исполнили этот долг и все войска, находившиеся в Петербурге.
Так как известие о кончине императора было получено в пятницу, то в этот день происходило общее собрание правительствующего сената. Министр юстиции, князь Лобанов3, прибыв в собрание, объявил печальное известие и предложил нам присягнуть законному наследнику престола Константину I. Сенат в полном составе отправился в сенатскую церковь, принес обычную присягу, возвратясь в зало заседаний, постановил разослать немедленно по всей империи указы о присяге новому императору. В тот же вечер его величеству было послано донесение обо всем происшедшем.
По этому поводу возник спор об отправке с этим известием сенатора; это предложение было сделано Егором Андреевичем Кушелевым, но с ним никто не согласился. Я ему заметил, что так как известие о кончине императора было сообщено сенату обер-прокурором, то только ему может быть предоставлен и выбор того лица, с коим донесение о присяге будет послано императору. Не знаю, как примет новый монарх известие о своем вступлении на престол, но полагаю, что, узнав подробно все происшедшее, он припомнит это тому или тем, кто вскрыл завещание и трижды предлагал престол его брату Николаю.
Мой зять, генерал Стрекалов4, был послан по приказанию графа Милорадовича в Царское Село и Стрельну, чтобы опечатать кабинеты императора Александра I. Его сопровождал камердинер покойного государя Воробьев.
О том, каким образом Константин Павлович был объявлен Государственным Советом императором, рассказывают во всеуслышание следующее.
Собравшиеся члены Совета начали совещаться относительно пакета, оставленного на хранение в Государственном Совете императором Александром. Одни были того мнения, что приличнее не вскрывать его, а другие настаивали на противном. Граф Милорадович пошел узнать мнение великого князя Николая Павловича, который объявил, что ему известно содержание пакета и что он не видит надобности вскрывать его; но князь Александр Голицын настаивал на том. Тогда министр народного просвещения Шишков заметил, что, быть может, этот акт по своему смыслу противоречит только что принесенной присяге. Надо заметить, что два члена Совета, граф Латта и комендант крепости Сукин, уже присягнули Константину. Наконец, после долгих прений, решились вскрыть пакет на том основании, что на нем было надписано, что его следует вскрыть в случае кончины императора. По прочтении этого акта оказалось, что покойный император назначил своим преемником великого князя Николая Павловича и что к этому акту было приложено отречение от престола великого князя Константина Павловича. Эта ложная мера, как и следовало ожидать, поставила Совет в величайшее затруднение. Князь Голицын предложил великому князю прочитать этот акт и удостоился, как говорят, от него знаков особого благоволения. Слава Богу, что этот пакет не был вскрыт сенатом, по этому случаю некоторые упрекали министра юстиции.
В городе ходят разные толки по поводу того, как это известие было принято при дворе, но по всему заметно, что страсти сильно разыгрались как между сторонниками великого князя Николая Павловича, так и между приверженцами императора Константина. Первые надеялись, что Константин откажется от престола, а благонамеренные люди со страхом думали о том, какие это может иметь последствии.
Обстоятельства, ознаменовавшие восшествие на престол Константина I, дают повод ко всевозможным предположениям, в коих довольно трудно разобраться.
Его брату, покойному императору Александру, вероятно, удалось добиться его отречения от Всероссийского престола не иначе, как путем каких-либо уступок желаниям Константина. Ежели причиною этого отречения был его брак с девицей польского происхождения, получившей титул княгини Лович, то из этого следует, что было крайне неосмотрительно и неудобно разрешать ему столь продолжительное пребывание в Варшаве и дозволить организовывать эту страну так, как он ее организовал. С другой стороны, мог ли он (император Александр), основываясь на этом вынужденном отречении назначить наследником престола великого князя Николая Павловича? Разве он не предвидел естественных последствий этого странного распоряжения, т. е. раздробления империи? Ежели он сколько-нибудь любил свое отечество, которое дало ему в 1812 г. такие неоспоримые доказательства своей преданности, то каким же образом мог он хладнокровно подвергнуть Россию опасности междоусобной войны? Между тем это был государь чрезвычайно добрый, и никак нельзя допустить, чтобы им руководил такой странный эгоизм. Следовательно, разгадку всего этого следует искать в особенностях его характера.
Строительство Исаакиевского собораЯ полагаю, что причиною болезни, так быстро унесшей его в могилу во время его пребывания в Таганроге, было затруднительное положение, в каком находились дела внутреннего и внешнего управления. Проследив все события этого царствования, что мы видим? Полное расстройство внутреннего управления, утрата Россией ее влияния в сфере международных отношений и отсутствие каких-либо существенных приобретений для государства в будущем. С другой стороны, мы видим, что во всех отраслях администрации накопилась такая масса горючего материала, что он может ежеминутно воспламениться. Исаакиевская церковь, в ее теперешнем разрушенном состоянии, представляет точное подобие правительства; ее разрушили, намереваясь на старом основании воздвигнуть новый храм из массы нового материала — и все это с целью сохранить частицу жалкого здания из мрамора. Это потребовало огромных затрат, но постройку пришлось приостановить, когда почувствовали, как опасно воздвигать здание, не имея строго выработанного плана. Точно так же идут и государственные дела: нет определенного плана, всё делается в виде опыта, на пробу, все блуждают впотьмах; разрушено всё, что было хорошего и прекрасного, и заменено пагубными новшествами, которые зачастую оказываются чересчур сложны и совершенно неудобоисполнимы. Генерал-губернаторам дают в управление по 5-ти губерний, тогда как ни одно из назначенных на эту должность лиц не в состоянии управлять и одной губернией. Содержат миллион войска, а дают унижать себя — и кому же? — туркам! А почему? Потому что боятся затронуть принцип легитимизма. Неужели не видят опасности, угрожающей нам от размножения сект, от расшатанности всех нравственных устоев и от унижения всего, что некогда имело вес и значение в глазах людей? Судопроизводство парализовано различными учреждениями, имеющими характер законодательный; между тем эти учреждения, проникнутые духом якобинства, возбудили всеобщую ненависть. Объяснить все эти несообразности довольно трудно; их можно только понять до некоторой степени, допустив, что они происходили от особенностей характера Александра I.
3-го декабря. Великий князь Михаил Павлович приехал из Варшавы, но пока еще ничего не выяснилось. Известно только, что император Константин велел пустить себе кровь и удалился в свои покои, приказав никого не допускать к себе. Также из Москвы есть известие, что князь Голицын5, получив уведомление о кончине императора, ожидал семь дней известий из Петербурга и был настолько умен, чтобы не вскрыть духовного завещания, несмотря на все настояния митрополита Филарета.
4-го декабря. В общем собрании сената, происходившем в этот день, Дмитрий Сергеевич Ланской6 предложил сенату объявить подписку на сооружение памятника Александру I. Он прочел свое предложение в замешательстве. Когда он окончил чтение, в зале водворилось глубокое молчание. Ланской удалился, а собравшиеся начали подавать свое мнение. Почти все присоединились к его предложению, только была изменена надпись на памятнике. Он предлагал: «Благословенному Александру I народ»; это было заменено словами: «Александру I Россия». Все это должно быть представлено на высочайшее утверждение.
5-е декабря. Аракчеев вновь вступил в исполнение своих обязанностей. Удивительно, что этот человек, потерявший голову, когда умерла его экономка и любовница, высказал полнейшее равнодушие по случаю кончины своего друга, императора Александра I (который называл его постоянно этим, весьма мало им заслуженным, именем).
В столицу вернулся Магницкий7, интриган, бывший попечителем Казанского университета и пользовавшийся поддержкою Аракчеева. Милорадович приказал ему выехать из города.
Великий князь Михаил уехал в Варшаву, как сказано в официальных известиях, по желанию своей матери, с успокоительными известиями об ее здоровье. Следовательно, приезда императора нельзя ожидать ранее 22-го или 24-го сего месяца. Это странное отношение к народу непостижимо.
6-е декабря. День св. Николая чудотворца вызывает на ум воспоминание о блестящей эпохе царствования Екатерины II. Кто бы мог подумать, что с этим именем будут связаны когда-либо опасения.
Допустив, что император Константин пожелает отречься от русского престола, естественно приходит на ум, какая будет дальнейшая судьба этого императора, а равно — имеет ли право и может ли естественный его преемник согласиться на уступки, которые, несомненно, были бы пагубны для империи. Никакое раздробление Россия не может быть допущено.8 В состоянии ли Николай Павлович объявить, что он не допустит раздробления империи? Видите, в какое ужасное положение будет повергнута империя вследствие необдуманного поступка покойного государя.
Говорят, будто великий князь Михаил Павлович не присягал еще новому императору или присягнул ему тайно. К чему распространяют подобные слухи? Это доказывает, что страсти разыгрались, что кто-нибудь из придворных интриганов хотел бы поддержать слух об устранении Константина от престола и возвести на него Николая, коим они надеются управлять по желанию, преследуя свои разрушительные цели из фанатизма, овладевшего мистиками. Эта гнусная язва подтачивала последние 15 лет царствования Александра и наконец потрясла бы основы государства, если бы его царствование продолжалось еще лет пять. Поборники православия, боровшиеся с этою язвою, — такие же фанатики, которые сбивали с толку Александра. Он лавировал между этими подводными камнями, в существовании которых сам был виноват, и не в силах был выйти на истинный путь.
10-е декабря. Граф Нессельроде пригласил меня к себе и попросил доставить ему документы с извещением о кончине императора и о восшествии на престол его преемника, которые были разосланы по случаю кончины Павла I. Затем разговор коснулся текущих событии.
— Существует еще одно весьма затруднительное обстоятельство, — сказал я, — а именно, в случае отречения Константина: 1) где будет его местопребывание и 2) какой будет его титул, ибо он сделается частным человеком и, отказавшись от престола, не может управлять ни по гражданской, ни по военной части.
Граф видимо разделял мое мнение. Наконец я сказал, пожимая его руку:
— Надеюсь, мы вас не лишимся.
— Бог знает, — отвечал он, — что с нами будет.
13-е декабря. Госпожа Клейнмихель сообщила мне, что граф Аракчеев бывает по вечерам у великого князя Николая Павловича и у императрицы. Она спросила, как я думаю, удержится ли граф при новом царствовании? Я отвечал утвердительно, основываясь на том, что он пользовался уважением императоров Павла и Александра.
14-е декабря. В ночь с 13-го на 14-е декабря приехал из Варшавы великий князь Михаил Павлович с известием об отречении Константина от престола. В 7 часов утра было приказано собраться сенату, коему был прочитан Манифест о восшествии на престол императора Николая I с титулом императора Всероссийского, короля Польского и великого князя Финляндского. Также была прочитана переписка обоих братьев относительно престолонаследия, окончившаяся отречением Константина. Затем все отправились в сенатскую церковь и присягнули императору Николаю I и его сыну Александру как наследнику престола. Я приехал одним из последних, но вторым присягнул новому императору. Любопытно знать, каким титулом будет именоваться Константин Павлович: императорским величеством или императорским высочеством? Признаюсь, я не думал, что у Константина Павловича хватит характера отказаться от престола. Он не раз порадуется этому со временем, в особенности ввиду расстройства, в каком оказались дела внутреннего управления после кончины Александра I.
Увидим, каковы будут первые действия нового императора. Лишь бы не усилился мистицизм и войска остались ему верными.
14-го декабря, в день восшествия на престол императора Николая I, нам было приказано собраться во дворце к 2-м часам. Я приехал в половине второго и застал во дворце большинство сенаторов и членов Государственного Совета, но около двух часов в залах дворца было заметно волнение, свидетельствовавшее о каком-либо происшествии: вскоре все громко стали передавать друг другу весть о возмущении двух батальонов лейб-гвардии Московского полка. Они явились на Сенатскую площадь, построили батальон в каре и упорно отказывались присягнуть тому, кто после отречения Константина был их законным императором, утверждая, что считают законным монархом Константина. Император Николай I старался всевозможными мерами кротости вернуть их к исполнению долга, но всё было напрасно. Наконец, около пяти часов он приказал стрелять картечью, которой мятежники были рассеяны; их преследовала конная гвардия. Митрополита также просили усмирить мятежников; но это ему не удалось точно так же, как и другим преданным слугам законного правительства. Генерал-губернатора Милорадовича постигло несчастье; ему была нанесена смертельная рана, как говорят, штыком.9 Генерал Фредерикс ранен одним из заговорщиков, офицером лейб-гвардии Московского полка, саблею по голове; квартирмейстер Александров убит наповал так же, как и некоторые другие офицеры, фамилии коих неизвестны. Около 200 человек заговорщиков убито или ранено картечью; несколько солдат Семеновского полка также убито и ранено бунтовщиками. Виновниками всех этих несчастий называют следующих лиц, стоявших во главе заговора: обер-офицеров князя Щепина-Ростовского, Бестужева, Якубовича, которые будто бы уже арестованы. Я горюю об императоре; он не заслужил подобного несчастья в день своего восшествия на престол, которое совершилось вполне законным образом, должно было соответствовать желаниям народа и представляло в летописях истории изумительный и единственный доблестный пример величайшей добродетели. Дай Бог, чтобы он не возненавидел людей и отдал бы справедливость преданности истинно добрых русских.
Молебствие, отслуженное по случаю восшествия на престол, было сокращено и продолжалось минут 5 или 10, не более; многолетие было провозглашено только императору Николаю. Меня особенно поразило то обстоятельство, что более 60 дам сохраняли полное спокойствие среди всеобщей сумятицы; это объясняется, вероятно, тем, что им не было известно о существовании опасности.
Император шел на молебствие под руку с императрицею, своей супругой. Вдовствующая государыня на молебне не присутствовала.
15-го декабря. Перед дворцом и сенатом всю ночь находились патрули и стояли бивуаком войска. Часу в одиннадцатом ко мне заехал мой зять, генерал-адъютант Стрекалов. Я поздравил его с производством и узнал от него, что главными заговорщиками и виновниками мятежа в нескольких полках были: полковник князь Трубецкой, зять графа Лаваль, в доме которого происходили собрания заговорщиков; бывший вице-губернатор Горский10; князь Оболенский, адъютант Дибича; четыре брата Бестужевы, служившие в разных полках, и князь Щепин-Ростовский, — и что все они арестованы в ночь с 14-го на 15-е число и отвезены в крепость; наконец, что бунтовавшие солдаты с отчаяния плачут в казармах и что во время бунта замечено много статских, стрелявших из пистолетов; одним из них убит Милорадович.11
Вел. кн. Николай ПавловичОбсуждая вопрос о заговоре, составленном вышеупомянутыми лицами при содействии некоторых других, невольно удивляешься тому, что такого незаконного и совершенно ничтожного повода было достаточно, чтобы затеять столь легкомысленно переворот. Вероятно, это был только предлог, коим замаскирован якобинский замысел, созревший в этих сумасбродных головах. Немалую роль при этом играли, без сомнения, подстрекательства иностранцев, что доказывают знакомства офицеров гвардейского экипажа с этими негодяями, которые давали им читать сочинения о свободе и т. п. Ужасная картина рисуется, когда подумаешь, какие последствия мог иметь заговор, ежели бы к зачинщикам мятежа присоединилось большое количество войска.
16-го декабря. Обнародовано письмо великого князя Константина Павловича к министру юстиции, князю Лобанову, которым он извещает его, что им получено с г. Никитиным не принадлежащее ему донесение, адресованное на имя его императорского величества; далее он говорит, что сенат, как блюститель закона, не должен бы забывать смысла императорской присяги, в которой говорится, что присягают государю и наследнику, коего он назначит, а так как покойный государь оставил на хранение в сенате акт такого же содержания, какой был вскрыт в Совете, то и сенату следовало поступить точно так же. В заключение он подтвердил еще раз свое отречение от престола и благодарил сенат за участие, выказанное к его особе12.
16-го и 18-го декабря. Описание злополучного события 14-го числа напечатано на русском и французском языках. Редакция его безупречна; не знаю, на каком основании сенату воспрещена продажа печатного текста письма великого князя Константина Павловича к министру юстиции.
Я узнал 17-го числа, что присяга в военных поселениях обошлась благополучно; весьма благоразумно, что это не было поручено ни графу Аракчееву, ни Клейнмихелю. Приведение поселян к присяге было возложено на моего зятя генерала Стрекалова, который отправился в военные поселения 15-го числа, а 17-го вернулся обратно.
Я слышал, между прочим, странный анекдот о полковнике Булатове, командовавшем Егерским полком в Финляндии. Он явился 15-го числа во дворец, потребовал, чтобы его допустили к императору, и объявил, в присутствии 25 человек, что он был 14-го числа во время мятежа подле его величества, вооруженный двумя пистолетами и кинжалом.
— Теперь делайте со мною что хотите (сказал он), но я имею вам сделать секретные сообщения.
Император прошел в соседнее зало вместе со своим братом Михаилом, где Булатов сообщил им, что имел сказать. Это осталось тайною.
19-го декабря. Я слышал, что вдовствующая императрица писала своему сыну Константину, советуя ему приехать лично в Петербург, чтобы подтвердить свое отречение от престола, а великий князь отвечал, что было бы слишком много требовать от него, чтобы он собственноручно возвел своего брата на престол.
Многие осуждали Милорадовича за то, что он поступал непредусмотрительно, и приписывали ему все бедствия несчастного события 14-го декабря. Я узнал также, что мой племянник Василий оказался виновнее, нежели думали вначале. Надобно полагать, что он сбит с толку чтением каких-либо запрещенных книг и перестал окончательно бывать у меня для того, чтобы свободнее предаться своим нелепым либеральным идеям.
Говорят также, будто заговорщики намеревались 13-го числа посягнуть на жизнь императорской фамилии, так как один из них, конногвардеец, князь Одоевский, занимал в этот день караул во дворце, но прочие заговорщики предпочли привести свой ужасный замысел в исполнение среди бела дня.
19-го декабря. Сегодня хоронили графа Милорадовича. Тело его стояло в Казанском соборе, а оттуда перевезено для отпевания и погребения в Невскую лавру. На похоронах присутствовал император и его брат Михаил. Все обошлось как следует; только при выходе из собора дипломатический корпус был немного стеснен народом, который спешил выйти из церкви.
19-го декабря. Получено известие, что штаб 1-й армии присягнул императору. Московское дворянство поднесло графу Комаровскому, за привезенное им известие, шкатулку с 20 тысячами рублей, а купечество поднесло ему серебряную вазу с 1000 рублями. Приверженцы иллюминатов превозносят до небес поведение митрополита Филарета, их сторонника и креатуру, за то что он приступил с церемонией к вскрытию подлинного завещания императора Александра, хранившегося в Успенском соборе.
Несмотря на столь благополучные известия, Петербург находится в каком-то оцепенении. Видимо, опасаются новой вспышки. Надзор учрежден весьма бдительный, но слишком явный; следовало бы действовать более тайно, чтобы это было не так заметно. В арсенале изготовили несколько зарядов с картечью. Признаюсь, такое положение вещей огорчает меня тем более, что аресты продолжаются. Даже внук знаменитого Суворова замешан в этом деле.13 Говорят, что император работает 14 часов в сутки.
25-го декабря. В этот день при дворе был выход. Император присутствовал на литургии с императрицей, своей супругою, без матери. Царедворцы были недовольны его мрачным видом. Ходят всевозможные рассказы о разных выдающихся личностях, замешанных в преступном заговоре. Называют графа Воронцова и сына князя Лопухина. Говорят, что командир Конногвардейского полка Орлов возведен в графское достоинство для отличия его от брата Михаила, который сильно скомпрометирован. Генералы Бенкендорф и Комаровский получили Александра Невского; Голицын получил Андреевскую ленту. Говорят, что тело покойного императора прибудет в Петербург к 25-му февраля.
Я слышал, что разбирательство дела, нарушившего общественное спокойствие 14-го декабря, возложено на князя Голицына (Александра) и генерала Левашова.
Обнародовано письмо великого князя от 20-го декабря, из Варшавы, служащее ответом на императорский рескрипт, коим он был извещен о вступлении Николая Павловича на престол. В этом письме, написанном чрезвычайно напыщенным слогом, Константин говорит, что «его величество (Николай) последовал воле покойного императора» и что, «споспешествуя, со своей стороны, исполнению этой воли», он «исполнил только долг свой, долг вернейшего подданного, преданнейшего брата, долг россиянина, гордящегося счастием повиноваться Богу и государю».
«Милосердие всемогущего Творца, столь пекущееся о России и величественном престоле ея, столь обильно излиявшее все благости на народ, сохранивший закон его, будет вождем, будет наставником вашим, всемилостивейший государь!»
Далее, он предлагал свои услуги, чтобы облегчить бремя правления, и кончил письмо пожеланием долгоденствия императору и чтобы его слава переходила в роды родов.
По видимому, все были в восторге от этого письма; мне кажется, что оно было обнародовано с целью показать людям недоброжелательным и войску, что Константин признает своего брата законным монархом, каковым он и есть в действительности, после всего случившегося.
В ночь с 25-го на 26-го арестован прокурор нашего 3-го департамента Краснокутский14, бывший полковник в одном из полков Второй армии, расположенной в южных губерниях. Я видел этого прокурора несколько дней перед тем в сенате; он был чрезвычайно мрачен, что возбудило во мне подозрение насчет его участия в заговоре; вероятно, он знал, что его подозревают.
27-го декабря. Я посетил статс-секретаря Кикина15; у него толковали о том о сем, но я видел, что эти люди не оставили мысли погубить князя Голицына (Александра), покровителя иллюминатов, как они его называют. Отзывались также весьма неодобрительно о графе Кочубее, намекая на то, что и он принадлежит к партии, стремящейся разрушить существующий порядок. От Кикина я отправился к министру юстиции, князю Лобанову, который сообщил мне, что он арестовал Краснокутского и что этот прокурор признал себя виновным в замысле, имевшем целью возмутить Вторую армию.
Говоря о производимом по этому делу следствии и зная, что князь был невысокого мнения о военном министре Татищеве, которому поручена эта печальная обязанность, я позволил себе высказать сожаление по поводу того, что следствие по этому заговору не было возложено на него. Он отвечал с величайшей поспешностью, что дело не может быть в лучших руках, ибо император лично присутствует при допросах; отозвался с большою похвалою об уме императора, об его желании, чтобы всё делалось как следует, но высказал опасение, как бы столь усиленная деятельность не повредила его здоровью. Затем он сказал, что государь очень внимателен к старым слугам; на что я отвечал:
А. С. Татищев— Горе монарху, который не сумеет отдать справедливость таким прекрасным и преданным слугам, как он.
Вслед за тем Лобанов прочел мне записку от императора, который приглашал его заехать к нему часу в одиннадцатом вечера. Записка эта была написана в таком тоне, как будто император не приказывал, а советовался с князем Лобановым и просил его приехать в этот поздний час, предоставляя на его собственное усмотрение — приехать или нет. Князь, равно как и все остальные, в восторге от того, что для преобразования флота выбор пал на адмирала Сенявина; он высказал по этому случаю, что покойного государя обманули, желая добиться назначения Моллера, на дочери которого женился статс-секретарь Муравьев, и что это человек неспособный.
30-го декабря. За мною прислал графа Нессельроде. Он передал мне связку писем на польском языке, найденных в бумагах заговорщиков Рылеева, Лаппа-Горского и присланных, кажется, от императора, поручив мне составить ям список и сделать из них выдержки. Я сказал, что это будет готово завтра. Он отвечал, что это не к спеху.
— Все равно, сказал я. — Я не люблю мешкать и примусь за работу тотчас.
Действительно, хотя в пакете было около 80 писем, я просидел над этой работой около 10 часов я, окончив ее, отослал князю16 на следующее утро, часу в десятом. Я спросил его, правда ли, что сын князя Лопухина находится в числе либералов; он подтвердил это присовокупив, что его отец этого не знает. Он подтвердил также, что к числу либералов принадлежит один из графов Бобринских и что заговорщики составили проект конституции для ограничения монархической власти. Уходя, я поцеловал его, поздравив с тем, что он остается в нашем министерстве, я сообщил ему, что против него сильно интригуют; он отвечал, что это интриги ему известны; на этом наш разговор кончился.
1826 год
1-го января. Граф Нессельроде возвратил мне бумаги, письменно передав приказание императора перевести in extenso письма Немцевича к Рылеѳву, его ответ и письма жены Горского к мужу из Москвы. Я окончил работу в тот же день и отослал ее графу 2-го числа в десятом часу.
3-го января. Аресты продолжаются. В числе арестованных называют графиню Лаваль. Мне передавали также, что граф Аракчеев был очень обласкан императором, но что, несмотря на все выказанное ему доверие и на старания его друзей, которые уговаривали графа не порывать связи с двором, он решил окончательно не вмешиваться более в дела; любимец его, генерал Клейнмихель имел уже три раза аудиенцию у императора.
4-го января. Император и императрицы побывали безо всякой свиты на бирже, где они были встречены восторженно. Им прокричали «ура!»; они милостиво благодарили и уехали.
5-го января. Сегодня появилась в газетах статья, в которой объявлено во всеобщее сведение, что заговорщики намеревались истребить царскую фамилию и всех тех, кого они не считают своими сообщниками. Обещают обнародовать в подробности весь процесс и примерно наказать виновных.
8-го января. Говорят, что в этот день прибыло семь экипажей с лицами, арестованными в провинции.
По вопросам внешней политики сносятся по-прежнему с великим князем Константином Павловичем и, по-видимому, желают знать по этому предмету его мнение.
9-го января. Разнеслась весть о восстании Черниговского полка, который причислен ко 2-й армии и стоит в Василькове, небольшом городке, в 35 верстах от Киева. Во-первых, полк не желал присягать императору Николаю под тем предлогом, что уже совершил присягу Константину, кроме того, он требовал Конституции и, наконец, провозгласил Славяно-русскую республику17. Полк был усмирен силою оружия после упорного сражения; город Васильков разорен, многие жителя убиты мятежниками, и самих мятежников убито довольно много. В преступления обвиняют двух братьев Муравьевых-Апостолов, из коих один застрелился.
11-го января. Говорят, что император получил два анонимных письма; в одном из них ему намекают, что опасно казнить публично виновных в возмущении 14-го декабря, а в другом его предупреждают, что он окружен самыми завзятыми главарями якобинской партия. Я слышал в тот же день, что были беспорядки в колонии воспитательного дома в Смоленской губернии, что они начались еще во время проезда по колонии покойного императора, но были вызваны единственно суровым обращением управляющего колониями надворного советника Хрущова.
16-го января. Кажется опасались каких-либо беспорядков во время похорон императора Александра; в обществе все стали держать себя осторожнее.
19-го января. Со времени восшествия на престол молодого монарха приказы о производствах так и сыпятся в сенат, как будто все начальники департаментов поставили себе за правило испросить для своих подчиненных какие-либо милости, на три четверти ими не заслуженные.
20-го января. Император роздал при высокоторжественной и печальной церемонии всем полкам мундиры своего покойного брата, за исключением одних лейб-гренадер и Московского полка, которые участвовали в возмущении 14-го декабря. Говорят, что во внутренних губерниях возмутилось несколько полков, в том числе военные поселения на Украине.
29-го января. Я был с визитом у прусского посланника Шолера; он коснулся прежде всего текущих дел и события 14-го декабря. Затем высказал мне, что дипломатический корпус в Берлине был чрезвычайно удивлен, когда король прусский повелел своему сыну, принцу Вильгельму, отправиться в Петербург, чтобы поздравить сначала императора Константина, а затем императора Николая; что посылку королевского принца считают лестью, изображающею Пруссию как бы вассальным государством России; что когда было получено известие об отречении Константина, то принцу Вильгельму было повелено из Берлина отправиться сначала в Варшаву. Это доставило, по словам генерала Шолера, великому князю Константину Павловичу величайшее удовольствие. Австрия, не желая быть в долгу, послала со своей стороны в Россию эрцгерцога Фердинанда д’Эсте, но он не поехал в Варшаву. Наконец Шолер сообщил мне, что принц Оскар сюда не приедет, так как в Швеции узнали, что приезд принца Вильгельма Прусского был только естественным последствием родственных отношений, а не любезности.
Вел. кн. Михаил ПавловичЗатем он завел речь об актах, коими обусловливается порядок престолонаследия в России, и выразил желание иметь копию с указа, изданного Петром Великим в то время, когда его сын, царевич Алексей, оказался недостойным престола, а также с указа, касающегося императорской фамилия. Я обещал доставить ему тот и другой акт; мне показалось, как будто прусский посланник несколько сомневался в отречении великого князя Константина Павловича. Поэтому я постарался объяснить ему, что обнародованное (несколько поздно) письмо великого князя к министру юстиции Лобанову было формальным отречением, освободившим всех русских подданных от присяги, принесенной Константину, и что вследствие этого документа вступление на престол императора Николая есть событие наизаконнейшее; наконец, что для России весьма важно, что его императорское высочество, в порыве великодушия, отказался от престола в первый присягнул своему брату Константину, ибо таким образом соблюден акт, предшествовавший распоряжению Александра в оставленный на хранение в Москве при коронации императора Павла, соблюдать который присягала в то время вся Россия.
Рассказывают о разных арестах, между прочим об арестовании одного монаха, который предсказал: 1) кончину императора Александра в 1825 г., так как он принадлежал к заговору цареубийц, и 2) будто бы он предсказал, что его величество император Николай Павлович будет царствовать всего 10 лет18.
Говорят также, что князь Яков Лобанов, брат министра юстиция, и сенатор Сумароков позволили себе написать императору письмо, советуя ему восстановить прежний...19
30-го января. Правительство обнародовало подробности заговора 14-го декабря, изложив между прочим и сумасбродные проекты негодяев, хотевших взволновать империю, но ни один из заговорщиков не назван по имени.
1-го февраля. Обер-полициймейстер Шульгин20 сменен. На его место назначен генерал Борис Княжнин21. Отставка Шульгина вызвана, вероятно, его небрежным отношением к службе в бытность еще московским полициймейстером.
Я наблюдал за тем, как император относится к приближенным и министрам, и заметил, что он старается до некоторой степени уравновесить их значение. Лаская Аракчеева за его деятельность по военным поселениям, он как будто этим давал почувствовать его противнику, князю Голицыну, что, несмотря на благоволение, ему оказываемое, он не может рассчитывать на удаление от дел Аракчеева. Последнего призывали, с ним советовались, не придавая этому особого значения, но этого достаточно для того, чтобы держать Голицына настороже. Так же относились и к Шишкову, протинику Голицына. Князю Лобанову, министру юстиции, также оказывали доверие, не подавая ни малейшей надежды, что ему удастся иметь более влияния, нежели Аракчееву. Устойчивее всех казалось положение министра финансов Канкрина. Министр внутренних дел — полнейшее ничтожество (Ланской). Военный министр временно имел влияние (Татищев), чем он обязан Следственной комиссии по делу 14-го декабря, но от него как будто хотели отделаться, заменив его человеком более деятельным и умным. Но так как никто из людей способных не желает занять это место, чтобы делать доклады императору через Главный штаб, а с другой стороны император не хочет или не считает пока уместным нарушить порядок, заведенный его предшественником, то status quo, весьма вероятно, останется неприкосновенным и Татищев будет терпим на своем месте.
6-го февраля. Граф Нессельроде просил меня заехать к нему и передал мне словесно приказание его императорского величества отправиться в седьмом часу в крепость для разбора бумаг арестованного генерала Княжевича. Я застал там генерала Чернышева; мы познакомились. Вслед затем приехали генералы Бенкендорф и Левашов и наконец флигель-адъютант полковник Кавелин. Ящик был вскрыт; мне и Кавелину передали письма на польском языке. Мы их разбирали до полуночи.
7-го февраля. На следующий день я отправился в крепость в одиннадцатом часу, окончил это дело часам к двум и взял письма на дом, чтобы просмотреть их.
11-го февраля. Полковник Кавелин принес мне свою работу, которую мне пришлось большею частью переделать. 12-го числа в 8 часов утра я отослал все эти бумаги к генерал-адъютанту Чернышеву, изложив ему мой взгляд на них. По моему мнению, Княжевич был человек, желавший только возрождения своей родины, без малейшего намека на заговор в смысле цареубийства.
В городе разнесся слух, будто в подвалах Казанского собора найдена бочка с порохом. Вероятно, это слух, не имеющий основания, но он доказывает, что существуют сообщники злоумышленников 14-го декабря.
Полковник Кавелин принес мне несколько новых писем некоего Проскуры, переданных ему Чернышевым. Я их разобрал, они совершенно ничтожны по содержанию. Оставив себе 39 этих писем, я передал 8 или 9 Кавелину для просмотра и извлечений.
В тот же день ко мне приехал прокурор Кочубей, чтобы уладить несогласие, возникшее между министром юстиции и нами, сенаторами.
14-го февраля. Я получил массу бумаг, отобранных у двух поляков, которые были арестованы и отвезены в крепость, а именно генерал-майор Ходкевич и полковник Тарновский, оба поляки. Я рассмотрел все эти бумаги и ровно ничего в них не нашел. Ходкевич много исписал бумаги, сочиняя романы, оперы, трагедии и исторические исследования о последнем короле польском Станиславе-Августе. В этих бумагах оказались между прочим выдержки по разным отраслям химии и физики. Я сделал им опись, что составило 8 списков. Только один печатный список членов Земледельческого общества в Варшаве заинтересовал меня; я обратил на него внимание правительства, высказав, что за членами этого общества надобно следить, точно так же, как и за собраниями поляков, происходящими в Дрездене, Карлсбаде и Теплице.
1-го марта. В этот день тело покойного императора Александра I привезено в Царское Село. Император Николай отправился туда накануне со своею матерью и прочими членами царской фамилии. Говорят, что, встречая тело у Царскосельской заставы, император был чрезвычайно растроган, а ее величество много плакала.
2-го марта. Арнабольди (Комашино) рассказал мне два анекдота, которые я записываю в свой дневник. Первый касается канцлера, князя Безбородко, который, будучи разбит параличом, горько расплакался по поводу того, что он, Комашино, счел себя вправе читать ему наставление, доказывая, что ему нечего огорчаться, так как он всегда делал добро и с отличием служил своей родине. Князь сделал усилие, чтобы заговорить, и сказал ему: «Вы глупы, я плачу не о том, что я делал зло, но о том, что я мог бы сделать более добра, нежели мною сделано». Признаюсь, я знал князя за порядочного человека, но не думал, что он так хорош.
Второй анекдот касается императрицы Екатерины II. Мой покойный тесть Стрекалов был одно время директором театра; тогда давали известную оперу «Кастор и Поллукс», где участвовали Маркезиви и Тоди. Арнабольди, бывший помощником директора, уменьшил расход по костюмировке для этой пьесы с 90 000 руб. до 8300 р., выписав из Италии мишуру вместо чистого золота и серебра. Опера сошла как нельзя лучше. Императрица осталась ею весьма довольна и пожаловала подарки всем служащим в дирекции. Но так как мишура лишила придворного золотошвея больших барышей, то он распустил слух и довел до сведения фаворита Мамонова, что при выписке мишуры было украдено очень много денег. Мамонов поспешил довести эту клевету до сведения императрицы, и когда он, Арнабольди, явился по обыкновению к Екатерине с репертуаром, чтобы получить ее приказания относительно тех пьес, какие она желает видеть, он был принят сурово. Государыня, расхаживая по комнате большими шагами, осыпала его всевозможной бранью, говоря, что она не желает, чтобы ее честь была запятнана мошенниками, что ни она, ни ее предшественники никогда не употребляли мишуры вместо чистого золота; что ей наплевать на воровство, но не на свою поруганную честь. Тем временем явился к императрице сам директор театра Стрекалов. Он сказал, что отвечать должен он, как начальник, что помощник только исполнял его приказания; вместе с тем он выслал Арнабольди из комнаты. Возвращаясь из дворца, Стрекалов заехал к нему и приказал ему вторично отправиться к императрице, которая приняла его на этот раз любезно, дала ему поцеловать руку и подарила перстень.
Этот случае доказывает, вообще, как несчастны бывают монархи, когда их обманывают. Екатерина полагала, что ее обокрали, поставив мишуру вместо настоящего золота и серебра, а между тем ей служили преданно, так как расход уменьшился в 10 раз, а иллюзия была та же. Поддавшись сначала наветам своего фаворита, она затем опомнилась и решила вторично призвать Арнабольди.
К. В. Нессельроде4-го марта. Я получил уведомление из печальной комиссии, что назначен при церемонии погребения императора Александра, нести орден Марии Терезии, от заставы до Казанского собора. Признаюсь, это запоздалое и неожиданное известие чрезвычайно удивило меня. Надобно полагать, что это сделано по высочайшему повелению. Таким образом, я очутился в числе 16 самых почетных лиц, а за мною шли Сперанский и граф Нессельроде, из коих первый нес орден св. Станислава, а второй — польский орден Белого Орла.
6-го марта. Я отправился к своему месту, чтобы нести орден Марии Терезии, и нисколько не удивился тому, что все, видимо, были изумлены моим назначением на это видное место. Сенатор Хитрово заметил мне, что это самый старый из иностранных орденов. Я отвечал, что мне это хорошо известно и что я не употребил ни малейшего старания, чтобы добиться этого назначения. Граф Нессельроде также, видимо, был удивлен.
Процессия двинулась от заставы. Войска были расставлены шпалерами по всему пути до Казанского собора. Выражения печали на лицах не было заметно; эта процессия походила скорее на торжественный выезд, нежели на печальную церемонию перенесения тела. Я приписываю это тому, что до погребения прошло довольно много времени, вследствие чего впечатление грусти, которое могло и должно было произвести перенесение тела почившего императора, рассеялось. Моими ассистентами были генерал-майоры Саблуков и князь Петр Голицын. Я нашел, что катафалк был очень хорош, но ни этот катафалк, ни собор не производили грустного впечатления.
13-го марта. В этот день происходило погребение императора Александра I; я нес орден Марии Терезии. Процессия шла в более стройном порядке, нежели предыдущий раз. Император следовал за процессией пешком с фельдмаршалом Веллингтоном. Вдовствующая государыня (императрица Мария Федоровна) ехала в карете.
14-го марта. Во время церемонии (погребения) я увидел посланника, графа Ливена22, прибывшего по особому повелению из Лондона. Мы поцеловались, и я сказал ему, что он останется с нами на более долгое время; он не возражал. Поговаривают, что он будет назначен министром иностранных дел на место графа Нессельроде.
У меня был флигель-адъютант Кавелин, возвратившийся из Варшавы. Он говорил, что великий князь Константин Павлович живет очень замкнуто, что он удержал брата от некоторых мер относительно Польши; что по поводу русского сената император Николай выразился, когда ему советовали побывать в нем, что он будет там, когда сенат пообчистится. Я заметил Кавелину, что ежели в нем есть неспособные члены, что в этом виноват император Александр. В разговоре с ним я отозвался с большою похвалою о проницательности императора; действительно, он поступает с большим тактом. К сожалению, проходя с ним курс наук, ему не дали ни малейшего понятия об организации этой судебной инстанции, учрежденной Петром Великим, так что он считает ее подчиненной обер-прокурорской власти.
19-го марта. Был большой парад войскам в честь фельдмаршала герцога Веллингтона и в память вступления русских в Париж в 1814 г. Накануне император велел раздать в полках медали, выбитые по поводу этого события по повелению покойного императора Александра, но которые не были розданы по его всегдашней привычке лавировать, чтобы никого не обидеть. Эта медаль носится на Георгиевской и Андреевской лентах, которые соединены вместе.
22-го марта. Я писал графу Нессельроде, спрашивая его приказаний относительно печатания статьи Бортенгаля (?) о наших делах с Портою и лондонским кабинетом, извлеченной из «Аугсбургской газеты». Он поблагодарил меня за сообщение, но в записочке, присланной в ответ на мое письмо, высказал, что «всякая выходка против Англии будет неуместна в такой момент, когда миссия, возложенная на герцога Веллингтона, скрепила и упрочила узы, связывавшие нас с этой державою».
27-го марта. Назначено чрезвычайное собрание Государственного Совета. В городе говорили, что оно назначено для рассмотрения дела, возникшего между сенаторами и министром юстиции; на самом же деле в этом собрании должны были судить виновных в возмущении 14-го декабря. По моему мнению, напрасно дело это не было повелено рассмотреть сенату.
28-го марта. Я слышал, будто император велел передать в Совет прошение 3-го департамента сената, направленное против министра юстиции. В обществе рассказывают разные примеры такта и великодушия (императора). Дай Бог, чтобы этот юный монарх был отрадою России. Поговаривают о разных переменах в министерствах. По министерству иностранных дел прочат барона Строганова на место графа Нессельроде. Граф Ливен будет назначен, говорят, воспитателем наследника; Сперанский — министром юстиции. Забавнее всего, что говорят, будто князь Любецкий, министр финансов Царства Польского23, займет место Канкрина. Я не удивлюсь этому странному назначению, так как один из адъютантов императора внушил ему чрезвычайно выгодное мнение об этом министре и даже намекнул, будто Любецкий был назначен покойным императором в Варшаву с целью подготовить его к посту министра финансов в империи.
30-го марта. Император с императрицею уехали в Царское Село, а вдовствующая государыня отправится 1-го апреля в Павловск. Говорят, что их величества уехали на восемь дней для того, чтобы не присутствовать при осуждении и казни виновных.
3-го апреля. Относительно процесса лиц, замешанных в заговоре 14-го декабря, ничего неизвестно; ежели это дело поручено Государственному Совету, то это делает честь его скромности.
Осуждают бережливость императора, который уменьшил число фрейлин, получающих приданого по 12 000 каждая.
4-го марта.[Так в тексте. — М. Ю.] Император вернулся из Царского Села для приема польской депутации, во главе которой находится интриган князь Любецкий, министр финансов Царства Польского.
Сенатор Полетика сказал мне, что император просил его доставить ему сведения о деле 3-го департамента с министром юстиции. Он отвечал государю, что хорошенько не знает этого дела, но полагает, что такие сенаторы, как я и Неклюдов, не способны преступить пределов закона.
5-го апреля. Ходят слухи о возмущении крестьян в разных губерниях, которые отказываются платить подати помещикам, говоря, что покойный император дал им свободу, а ныне царствующий император не хочет этого исполнить. Подобные слухи. несомненно, являются последствием заговора 14-го декабря; остается скорбеть о тяжких временах, которые мы переживаем. От глубины души сожалею императора, которому пришлось вступить на престол в такой момент, когда разыгрались все страсти, возбужденные несколькими лицами; молю Господа дать ему мужество, необходимое для того, чтобы действовать при этих затруднительных обстоятельствах хладнокровно, чтобы сердце его не ожесточилось и он не отнесся бы вследствие этого несправедливо к преданнейшим своим слугам, которые могут охладеть в своем рвении, опасаясь заслужить его неудовольствие тем, что они стараются помочь ему.
Имп. Александра Федоровна6-го апреля. Я понял из разговора с Поленовым, что мне нечего ожидать награды к Пасхе. Признаться, я боюсь, чтобы дело 14-го декабря и все подробности, выяснившиеся на следствии, не развили в нем (в императоре) чересчур мрачного взгляда на человечество и чтобы это не заставило его поступать слишком сурово.
9-го апреля. Появился указ относительно великого княжества Финляндского, в силу которого все начальствующие лица империи должны отныне сноситься непосредственно с присутственными местами этого княжества, так что посредничество статс-секретаря становится излишним и государь освобождается от всех этих мелочей. Это как будто предвещает слияние или полное соединение этого княжества с империей.
12-го апреля. Я намеревался отправиться в Вербное воскресенье во дворец, но, обсудив этот вопрос, решил, что лучше вовсе не показываться, чтобы не напоминать своей личностью дела 3-го департамента, ниспосланного мне Богом в наказание. Я воздержался от своего намерения, но думаю поехать во дворец в день тезоименитства императрицы, т. е. 21-го числа, облекшись в мундир дипломатического корпуса.
13-го апреля. Император подписал и послал митрополиту с.-петербургскому рескрипт, коим ему повелевается закрыть библейские общества, сделав подробную опись всего их движимого и недвижимого имущества; но разрешено продавать книги, изданные этими обществами. Эта победа, одержанная фанатиками (как я их называю) над иллюминатами, даст им повод еще более интриговать. Да наставить Господь императора и укажет ему, как действовать в этом щекотливом деле.
14-го апреля. Носятся довольно настойчиво слухи о переменах в Министерстве иностранных дел. В министры прочат барона Строганова. Я встретил в тот же день графиню Нессельроде; она показалась мне очень расстроенной и сказала со слезами на глазах: «Грустный для меня нынче праздник Пасхи благодаря воспоминаниям». Я советовал ей не принимать так близко к сердцу этих вещей (не говоря, каких именно). Она подумала, вероятно, что я говорю о кончине ее отца.
21-го апреля. Тезоименитство царствующей императрицы Александры Феодоровны; ожидали разных наград, но их не воспоследовало. Я был во дворце вместе с другими лицами и присутствовал при церемонии baise-mains у их императорских величеств обеих императриц24. Я следил за императором и нашел, что он имел чрезвычайно озабоченный вид. — Он не имеет способности казаться спокойным и довольным, находясь в кругу придворных. Говорили также, что граф Нессельроде и князь Голицын получат Андрея Первозваного, однако этот слух до вечера не оправдался.
22-го апреля. Вдовствующая императрица уехала в Павловск, откуда она отправится в Калугу. Великий князь также уехал в Москву, а император отправился в военные поселения к Аракчееву.
23-го апреля. Говорят, что император хочет учредить должность генерал-полициймейстера наподобие того как эта должность существовала при Екатерине II. Если это осуществится, то власть министра внутренних дел будет совершенно ничтожна; в его ведении останутся только медицинские учреждения и надзор за промышленностью страны. Это был бы прекрасный случай восстановить медицинскую коллегию.
1-го мая. 30-го апреля император возвратился из аракчеевских военных поселений; говорят, будто он не обедал у графа и останавливался в гостинице. С другой стороны, ходит слух о войне с Турцией. Довольно странно, что после проезда герцога Веллингтона через Берлин тамошний двор дозволил открыть подписку для оказания помощи грекам. Также заслуживает внимания послание президента Соединенных Штатов конгрессу, которым он как бы хотел восстановить забытое, благодаря стараниям англичан, правило, что флаг нейтральной державы обеспечивает неприкосновенность товара.
2-го–14-го мая. Генерал Чернышев прислал мне 20 тетрадей с показаниями подсудимых, принадлежащих к тайным обществам, которые имели целью ниспровержение существующего порядка в России и восстановление целости королевства Польского, а 4-го числа, генерал Татищев, военный министр и председатель следственной комиссии по делу 14-го декабря 1825 г., прислал мне еще 12 тетрадей. Из этих бумаг ясно: 1) что существовало патриотическое общество в Варшаве, 2) тайное общество в России, 3) общество тамплиеров в губерниях, приобретенных от Польши, 4) общество садовников в Курляндии и центральное общество в Белянах близ Варшавы, 5) общество в Познани, б) общество счастливых, не знаю где, 7) общество коссинеров или косцов.
Сношения русского тайного общества с польскими обществами вообще начались в 1824 г. при посредстве Крыжановского, как представителя варшавского патриотического общества, и Муравьева и Бестужева — представителей русского общества. На совещании, происходившем между этими заговорщиками в Киеве, полякам было предложено принять деятельное участие в восстании, которое подготовлялось русскими, и поступить относительно великого князя Константина Павловича точно так, как и относительно прочих членов царской фамилии; им было предложено возвратить губернии, присоединенные к империи, с обязательством, с их стороны, иметь в течение года демократический образ правления, а по истечении этого срока избрать такой, какой они найдут наиболее для себя подходящим. Крыжановский, от имени поляков, согласился на все предложенное, с условием, что их предупредят за две недели до начала мятежа. Муравьев, по-видимому, предъявлял гораздо более мягкие требования, нежели Бестужев25. Варшавское патриотическое общество имело уже значительное число приверженцев в польско-русских губерниях, в Познани и Галиции, где народ подготовляли к восстанию, стараясь его взволновать речами о необходимости добиться восстановления Польши, которое было обещано, как говорили, императором Александром.
3-го мая. Я подал прошение на высочайшее имя о переводе моих двух сыновей, Петра и Павла, из Пажеского корпуса; первого — в школу портупей-прапорщиков, а второго — в Инженерное училище. Я отослал это прошение к князю Александру Голицыну, который возвратил его мне, уведомив, что оно не подлежит более его ведению, а что это зависит от Главного штаба. Вследствие чего я написал генералу Дибичу 5-го числа, а 7-го государь император уже соизволял на мою просьбу.
На прошлой неделе в канцелярии статс-секретаря у принятия прошений Кикина26, случилось происшествие, обратившее на себя всеобщее внимание. Один из его чиновников, по фамилии Дьяков, обвинен и уличен самим императором в лихоимстве. На него донес крестьянин. Его посадили на гауптвахту. Говорят различно о том, каким образом и кем были собраны улики против него; кажется, этими розысками руководил генерал Бенкендорф, начальник тайной полиции. Кикин, со своей стороны, сказал мне, что он приписывает все это дело интригам генерала Дибича и Нессельроде. Мне кажется, он имеет основание так думать потому, что его не уведомили, когда открылась вина его подчиненного Дьякова; несомненно, что с этих пор император более не работал с Кикиным.
Об императоре рассказывают анекдот, свидетельствующий об его уме. Разговаривая с одним из своих приближенных о том, что дело 3-го департамента с министром юстиции доставило ему большое огорчение, он сказал:
— Они восстали против своего начальника и подали мне прошение на него.
— Вы ошибаетесь, государь, — сказал тот, к кому были обращены эти слова, — они подали прошение своему начальнику, т. е. вашему императорскому величеству, иного начальника у них нет.
— В таком случае, — сказал он, — я сожалею, что сделал ошибку, но в этом я не виноват. Я никогда не думал вступить на престол; меня воспитывали как будущего бригадного генерала; поэтому я и не спешу с резолюциею по этому делу, но когда приобрету необходимые сведения, то поступлю как должно и поставлю каждого на свое место.
18-го мая. Несколько дней тому назад министр иностранных дел получил официальное известие о согласии Порты на все требования, предъявленные ей русским поверенным в делах в Константинополе. Турецкие войска окончательно очистили Молдавию и Валахию, а 21-го числа в Константинополь послан курьер с известием, что в Аккермане соберется конгресс для решения разных вопросов, в особенности по делу разграничения в Азии провинций, приобретенных от Персии.
30-го мая. Великий князь Михаил Павлович приехал неожиданно из Царского Села, кажется, для того чтобы присутствовать при разбирательстве дела о преступном заговоре 14-го декабря. Вдовствующую императрицу также ожидают из Москвы. Похороны назначены на 23-е число.
2-го июня. Нас собрали в сенат и объявили, что завтра начнутся заседания верховного уголовного суда по делу о преступном заговоре. Нам был прочитан манифест, в коем виновные разделены на преступных и заблуждавшихся. Затем был прочитан указ, коим судьями назначены следующие лица: граф Головкин27, барон Строганов28, генерал Опперман29, граф Ланжерон30, генерал Паскевич31, сенатор Кушников32 и некоторые другие лица33.
3-го июня. Начались заседания верховного уголовного суда. Все собрались в одну из зал сената, откуда перешли в зало общего собрания. Нас было 66 человек: часть Государственного совета, весь сенат, 2 митрополита, 1 архиепископ и несколько военных. Заседание открылось чтением манифеста и указа о назначении в состав суда военных; затем был прочитан исторический очерк всего дела. Когда это было окончено, были прочитаны имена и чины всех тех, кто участвовал в заговоре. Наконец были прочитаны показания князя Трубецкого, Рылеева и князя Оболенского, которые признали себя виновными в самых ужасных преступлениях против государства и царской фамилии. На этом заседание окончилось.
М. М. Сперанский.3-го июня. Второе заседание. Продолжалось чтение показаний, данных преступниками. Прочитаны показания трех лиц, в том числе моего племянника, мичмана Василия Дивова, которое заставило меня содрогнуться от ужаса.
5-го июня. Третье заседание. Продолжалось чтение показаний до № 69. Когда начали читать показания полковника Пестеля, главы Южного общества, подобно тому как Рылеев был главою Северного общества, то все содрогнулись от ужаса.
6-го июня. Четвертое заседание. Продолжалось чтение до № 93.
Пятое заседание. Окончили чтение показании № 117. Затем приступили к выбору трех членов от Государственного Совета, сената и посторонних членов суда. Из Совета выбраны: граф Ливен34, Балашов35, князь Салтыков36, из сенаторов: Баранов37, Болгарский38 и Лавров, а из числа прочих лиц выбор пал на графа Головкина, Ламберта39 и Бороздина40.
Я воспользовался случаем поговорить с графом Нессельроде о генерале Бойе41. Граф сообщил мне, что на него падает некоторое подозрение вследствие его сношений с Завалишиным, флотским офицером, который чрезвычайно скомпрометирован в заговоре 14-го декабря, но что на днях, вероятно, все выяснится, и тогда он будет ходатайствовать за него у императора.
7-го июня. Шестое заседание. Утвердили членов комитета и разошлись.
8-го и 9-го июня. Комиссары окончили допросы в крепости.
10-го июня. Седьмое заседание, в котором избрана комиссия для распределения виновных по разрядам. В нее избраны из Совета: граф Толстой42, Васильчиков43 и Сперанский44. Из посторонних лиц: Кушников45, барон Строганов, граф Комаровский46 и сенаторы: граф Кутайсов47, Баранов и Энгель48. Выборы производились всем составом, а не отдельными корпорациями.
11-го июня. Восьмое заседание. Подписан протокол и объявлено, что суд соберется по получении о том повесток, когда виновные будут разделены на разряды.
9-го – 11-го июня. В Кронштадте был большой пожар, уничтоживший, как говорят, на 2 миллиона рублей досок и дров, приготовленных к вывозу за границу.
На погребении императрицы Елисаветы мне приказано нести орден св. Екатерины вместе с графом Головкиным, который отказался по болезни и был заменен генералом Феншем.
14-го июня. Совершилась церемония перевезения тела императрицы Елисаветы Алексеевны. Князья Лобановы так много интриговали, что граф Нессельроде благоразумно решил отказаться нести орден Андрея Первозванного, при котором он был назначен ассистентом, точно так, как я был ассистентом при ордене св. Екатерины. Генерал Фенш добродушно последовал совету своего друга Энгеля и добровольно согласился уступить свой орден князю Якову Лобанову, а сам взялся нести орден Александра Невского. Я уходил в это время пить чай и, вернувшись, заставил Фенша вступить в свои права. Таким образом мы вышли из комнаты с орденом св. Екатерины, но на улице один молодой человек, исполнявший обязанность церемониймейстера, взял подушку из рук Фенша, который молча снес это оскорбление; и вручил ему орден Александра Невского. Я высказать очень резко по этому поводу мое мнение и заявил громко, что это беспорядок.
15-го июня. День рождения императора. Я получил вечером пряжку с брильянтовым вензелем стоимостью около 4000 руб. Подобные же подарки получили все члены Следственной комиссии по делу о преступном заговоре.
27-го июня. Заседания верховного уголовного суда возобновились.
28-го июня. Прочитан доклад комиссии, которой было поручено разделить виновных на разряды; всем нам розданы печатные экземпляры этого доклада. 29-го июня. Преступники разделены на разряды и определено 11 степеней наказаний, а именно: 1-я — смертная казнь, 2-я — политическая смерть и ссылка в каторжные работы без срока, 3-я — ссылка в каторжные работы без срока, 4-я — ссылка в каторжные работы на 15 лет и на поселение, 5-я — ссылка в каторжные работы на 10 лет и на поселение, 6-я — ссылка в каторжные работы на 6 лет и на поселение, 7-я — ссылка в каторжные работы на 4 года и на поселение, 8-я — лишение чинов, дворянства и ссылка на поселение, 9-я — лишение дворянства и ссылка в Сибирь, 10-я — лишение дворянства, разжалование в рядовые без выслуги, 11-я — лишение чинов, разжалование в рядовые с выслугою. Много было прений по поводу вопроса о большинстве голосов. Наконец решили, что большинство одного голоса достаточно, чтобы перевесить мнение противников.
1-го июля. День рождения императрицы, заседания не было.
5-го, 6-го и 9-го июля. Обсуждали донесение, которое должны были представят императору; оно было подписано так же, как и указ, а 9-го числа между нами возник довольно горячий спор по поводу того, какого рода наказанию подлежит статский советник Горский.
10-го июля. Всем членам верховного уголовного суда приказано не отлучаться из города.
11-го июля. Назначено заседание верховного уголовного суда в 7 часов утра. Прочитан высочайший указ, коим смертная казнь заменена для 31 лица ссылкой в каторжные работы без срока; смягчены наказания ж другим преступникам и повелевалось применить менее жестокую смертную казнь, нежели четвертование, для тех 5 лиц, которые приговорены к смертной казни (Пестель, Рылеев, Муравьев, Бестужев, Каховский). Их приговорили к повешению.
12-го июля. Мы собрались в сенат, чтобы подписать протокол об определении, по воле императора, смягченных наказаний; а затем отправились в крепость для прочтения приговора осужденным. Заседание было открыто около часа. Первыми ввели тех пятерых осужденных, которые были приговорены к повешению. Я не заметил на их лицах ни малейшего смущения. Затем были введены прочие обвиняемые по разрядам. Весьма немногие выказали некоторое смущение. Под конец заседания один из преступников, по фамилии Фурман, оказавшийся помешанным, произнес громко: «Жизнь его императорского величества находится в опасности». Его отвели в отдельную комнату, чтобы он написал свое показание. Он исписал целый лист бумаги, в котором не было ни капли здравого смысла; затем его ввели в залу суда, где этот помешанный сказал, что солдаты дурно отзывались об императоре и тому подобное в этом роде. Председатель, князь Лопухин, приказал вывести его; князь взялся один сделать доклад императору.
13-го июля. Пятеро лиц, приговоренных к виселице, казнены.
Перед этой экзекуцией были лишены дворянства и чинов те лица, коим ломали шпаги над головою в то время, как их мундиры были брошены в горевший тут же костер. Они не были свидетелями казни повешенных.
Нам был прочтен высочайший манифест об этом деле; он написан очень просто и походит на совет родителям беречь нравственность их детей.
В тот же день я получил указ о назначении меня исправляющим обязанности графа Нессельроде на время его отсутствия, с прибавкою 1000 рублей, которые обыкновенно назначались мне в таких случаях.
14-го июля. Нам было объявлено приказание собраться к 6 1\2 часам утра в Адмиралтейскую церковь, чтобы отправиться оттуда, с духовенством, на Сенатскую площадь, где должны были отслужить благодарственный молебен о спасении Отечества от гибели, которою ей угрожал заговор 14-го декабря. Я приехал к назначенному часу; нас было немного. Войска окружали походную церковь, поставленную возле статуи Петра Великого. Императрица подъехала к церкви Адмиралтейства в экипаже. Оттуда мы двинулись пешком, предшествуемые духовенством, к походной церкви, которая была приподнята над мостовой на шесть ступеней. Отслужили литургию, в которую была вставлена лития по жертвам 14-го декабря. По окончании богослужения митрополит, в сопровождении духовенства, обошел ряды войска, окропляя его святою водою. Император следовал за митрополитом верхом, а императрица проехала перед фронтом в экипаже. Вся церемония совершилась в величайшем порядке; молитва с коленопреклонением произвела большое впечатление.
Памятник Елисавете Алексеевне
на месте захоронения ее внутренностей.15-го июля. Я вступил в исполнение своих обязанностей и простился с графом Нессельроде, который обещал исходатайствовать мне, по случаю коронации, добавочных двенадцать тысяч рублей к получаемому мною жалованью. В тот же день кавалергарды дали вечером обед в честь своего шефа — императрицы.
1-го августа. Мною получены первые бумаги из Москвы. Странным показался мне поступок графа: все бумаги адресованы на мое имя, но затем каждое дело в отдельности адресовано на имя одного из директоров: Кудрявского и Поленова; в числе бумаг находился даже один указ, а мне — ни слова. Я видел в этом хвастовство Северина49 или ничтожество графа, но не распечатал их пакеты.
3-8-го августа. В городе ходят слухи о новом заговоре, открытом в Москве, о существовании там же афинского общества, о покушении, которое намерены сделать на жизнь великого князя Михаила Павловича, о попытке к освобождению осужденных, которую хотят привести в исполнение, когда их повезут в Иркутск. Я сообщил все эти слухи графу Нессельроде и высказал ему, между прочим, порицание по поводу того, что о въезде его императорского величества в Москву хранят молчание./p>
Я слышал от князя Хилкова50, секретаря ведомства императрицы Марии, следующий анекдот. В то время, когда тело императрицы Елисаветы Алексеевны стояло в крепости, разнесся слух о внезапной кончине вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Государь призвал вышеупомянутого Хилкова, приказал ему ничего не говорить об этом своей матери и высказал между прочим, как ему прискорбно видеть, что существует так много недоброжелателей, которые распространяют тревожные слухи, и что есть много лиц, проникнутых революционными идеями. Князь Хилков отвечать его величеству, что еще более людей преданных государю и Отечеству.
— В таком случае, — возразил государь, — помогайте мне, господа, и молите Бога, чтобы мне удалось восстановить порядок.
11-го августа. Пронесся слух, что объявлена война Персии; 18-го числа (?)51 мне было приказано поместить во французской Gazette de St. Petersbourg статью, в которой описано нападение, произведенное персами в трех пунктах, что приписывается фанатизму персидского населения. Персидскому правительству дано пять дней для наказания виновных, а ежели к этому сроку не будет дано должного удовлетворения, то главнокомандующему армией, Ермолову, приказано двинуть войска и открыть военные действия52.
20-го августа. Из Москвы получено благоприятное известие; великий князь Константин Павлович прибыл туда, чтобы присутствовать на коронации своего брата, императора Николая. Это известие произвело большую сенсацию в благомыслящей части общества. В известиях из Москвы описывают, что свидание императора с его братом Константином было очень трогательно. Их объятия, их волнение в присутствии придворных придали этому неожиданному свиданию некоторый оттенок сентиментальности, который передать трудно.
Дела в Аккермане не подвигаются. О событиях в Персии нет известий.
25-го августа. Пушечные выстрелы с крепости возвестили жителям Петербурга, что коронация совершилась в Москве 22-го числа. Вследствие опоздания курьера я боялся, не помешало ли этому событию здоровье императрицы. К счастью, оно совершилось благополучно, к великому удовольствию всех благомыслящих людей.
31-го августа. Пожаловано (в день коронации) много наград; графу Нессельроде дан лестный рескрипт и поместья в Тамбовской губернии. Мне приятно видеть, что в делах с Портою император сохраняет свое достоинство и не поддается обещаниям. На аккерманском конгрессе объявлено, что если турки не согласятся на предложенные им условия 25-го числа, то войска вступят в Молдавию и Валахию, о чем уже сообщено всем дворам.
1-го сентября. Начали печатать список высочайше пожалованных наград. Их было очень много. Я с своей стороны получил шесть тысяч рублей прибавки к жалованью. Это было не совсем пропорционально по сравнению с другими, тем не менее я был благодарен и написал письмо графу Нессельроде. Говорят, что двор остается в Москве до октября.
В Gazette de St-Petersbourg напечатан рескрипт графу Нессельроде, в котором император говорит, что этот министр осуществлял мудрые предначертания и проводил политические планы императора Александра I и т. д. Без сомнения, рескрипт сей лестен и прибылен для графа, получившего поместье, приносящее от тридцати до сорока тысяч рублей дохода. Но, взвесив хорошенько образ действия покойного императора, в нем нельзя найти ничего выгодного для империи; напротив, все клонилось к ее ущербу в будущем. Либеральные идеи нашего века увлекли этого государя, и он им поддался. За границею ему воскуряли фимиам в прозе и стихах, а в конце концов что же мы видим? — Мы были обмануты Пруссией и Австрией, а еще более Англией. Пруссия, не делая никаких уступок, получила Данциг, через который идет вся торговля Польши; Австрия получила от Италии огромный кусок земли; Англия, отказавшись от Корфу, овладела Адриатикой и Архипелагом. Королевство Польское было восстановлено до некоторой степени. Для чего? Чтобы иметь на шее лишнего врага. Действуя умнее, следовало бы всячески избегать этого, в особенности когда проповедовали принцип неограниченной монархии. Было бы гораздо естественнее восстановить statu quo ante bello с Наполеоном. Пруссия вошла бы в прежние границы, Данциг остался бы вольным городом, под особым по-кровительством России, с русским гарнизоном. Из Кракова не создали бы революционного очага, сделав из этого города Бог весть для чего республику. Австрия, владея по прежнему Сандомиром, Краковом и Люблином, уменьшила бы свои требования по отношению к Италии. Теперь же будущее полно осложнениями, которые могут быть улажены только потоками крови. Император Николай вступил на престол в тот момент, когда разразилась буря, усмиренная его умом. Благодаря Бога, он энергичнее своего предшественника, но, продолжая до известной степени ошибки, сделанные его братом, он может все более и более запутаться в пагубных последствиях, какие они повлекут за собою. Последствия эти будут неизбежны по самой силе вещей, и побороть их не в силах одного человека. Эти последствия можно только отдалить на время, зато они могут возникнуть внезапно, в случае кончины короля прусского или императора австрийского, и, разумеется, граф Нессельроде не будет подходящим советником для государя в этих затруднительных обстоятельствах. Как частный человек — это личность вполне порядочная, но он всегда находится под чьих-либо влиянием и не обладает ни проницательностью, ни глубокомыслием. Он хороший секретарь — не более.
С другой стороны, бросив взгляд на внутреннее управление империей, сердце сжимается, когда видишь в нем полное отсутствие единодушия. Какие лица пользуются доверием императора? Именно те, которые виновны во всех бывших беспорядках. Князь Александр Голицын развратил всю Россию своей шайкой иллюминатов, коих он является послушным орудием. Молодые адъютанты смотрят на все через известную призму и действуют в духе тех лиц, которые готовы все разрушить и ниспровергнуть. Император горячо желает добра; об этом свидетельствуют все меры, принятые им по гражданскому и военному ведомствам; они доказывают в то же время, что государь убежден в том, что зло существует, и что он желает искоренить его, но как-то он возьмется за это? Он, видимо, старается узнать истину и убежден в том, что необходимо усилить надзор тайной полиции. Поэтому он и присоединял ее к своей собственной канцелярии, изъяв ее из ведомства Министерства внутренних дел.
1-го октября. Получено известие о поражении персов генералом Паскевичем в семи верстах от Елизаветполя; 1100 человек взято в плен. У неприятеля отбито четыре орудия, восемьдесят ящиков с порохом, три знамени. У персов было пятнадцать тысяч регулярной пехоты и двадцать тысяч кавалерии. Это поражение можно было предвидеть, ибо первая атака, произведенная регулярными персидскими войсками, была слаба.
Коронация Николая I.После сражений с французами, при Наполеоне, современники как будто считают эту победу маловажной. Поэтому, желая победить равнодушие, с каким это известие было принято обществом, я счел долгом выяснить его значение, как я его понимаю. В Казанском соборе, два часа спустя после прибытия курьера с известием о победе, было отслужено благодарственное молебствие. Получив о том извещение от генерал-губернатора, я отправился в собор, но там было весьма мало народа.
2-го октября. Я получил из Москвы приказание поместить статью, одобренную императором и, кажется, им самим продиктованную, в которой заключался дневник князя Меньшикова (О посольстве в Персию).
3-го октября. Граф Нессельроде передал мне словесно, через Северина, возвратившегося из Москвы, что аккерманская конвенция подписана; об этом также помещено в сегодняшней газете.
4-го октября. Я был у английского посланника, чтобы уладить вопрос об уплате долга герцога Девонширского одному московскому жителю, г-ну Попову.
6-го октября. Приехал император; иллюминация продолжалась три дня.
8-го октября. Император ездил в Кронштадт. Был большой смотр, после чего государь уехал в Царское Село, навстречу своей матери, которую ожидают, 13-го числа, в Павловск. В тот же день граф Нессельроде разослал циркуляры, извещавшие о вступлении его в управление министерством. Таким образом, мое управление окончилось, и я, по обыкновению, приступил к исполнению своих всегдашних обязанностей.
Во время моего трехмесячного управления министерством в отсутствие графа, мне не пришлось принимать участие в решении политических вопросов особой важности, хотя мне были известны все текущие дела. Произошло сближение с Англией, но мне казалось, что Франция к нам охладела, Австрия же, с своей стороны, была задета за живое тем, что утратила свое влияние на наш кабинет. Влияние Пруссии является преобладающим.
15-го октября. Вдовствующая императрица вернулась из Москвы 13-го числа, а 15-го совершился ее въезд в Петербург. Я был в тот день в Казанском соборе.
Император, царствующая императрица и великая княгиня Елена Павловна прибыли в собор раньше. Император вышел навстречу своей матери и прождал вместе с нами на паперти добрых четверть часа. Я видел его вблизи, он казался озабоченным.
16-го октября. Я послал записочку графу Нессельроде, уведомляя его, что покойный граф Беннигсен, скончавшийся в Ганновере, говорил мне, 18 лет тому назад, что он написал историю своего времени, которая хранится в Англии, где она и будет напечатана после его кончины. Важные должности, которые он занимал в России, его чуть не 40-летняя близость к придворным интригам, давали мне право предполагать, что было бы необходимо следить за печатанием этого сочинения.
17-го октября. Граф (Нессельроде), по своему обыкновению не предупредив, отстранил меня от цензуры. Я был этим доволен лично для себя, но огорчен за него, так как он не понимает своих интересов.
18-го октября. Отсутствие известий из Персии возбуждало много толков. Из этого заключали, что дела идут плохо; наконец были получены опубликованные 23-го числа известия о бегстве персов за Аракс и т. д.
22-го октября. Я отправился к графу Нессельроде единственно с целью сделать визит графине, его супруге. Меня не приняли, но я побеседовал с принцем Гессен-Гомбургским, Матусевичем, Поленовым, гр. Ребиндером и Севериным, которые были там по делу. Граф Нессельроде, провожая принца Гессенского, увидел меня и просил, чтобы я подождал, так как ему надобно поговорить со мною. Проводив всех этих господ, он повел меня в свой кабинет и завел речь о моей записке относительно генерала Беннигсена, скончавшегося в Ганновере. Он показывал ее государю, и его величество сказал, что ему кое-что об этом известно и что по его повелению Струве получил приказание отправиться из Гамбурга в Ганновер и предложить вдове Бенннгсена передать бумаги покойного нам, а далее будет видно, что возможно сделать в Англии.
Граф упомянул о газетной цензуре. Я спросил, кому он поручил ее. «Бутеневу, — отвечал он, — который приучается к этому делу под руководством Северина». Затем граф намекнул на слишком большую строгость моей цензуры, сказав, что таково мнение государя. Я отвечал, что необходимо бороться с идеями, которые хотят внушить молодежи, иначе зло будет непоправимо; впрочем, я только исполнял свой долг. Я просил его припомнить, как трудно мне было добиться запрещения «Инвалида», и какое счастье, что мой совет был принят, ибо не подлежит сомнению, что заговор 14-го декабря принял бы еще большие размеры, ежели бы эта газета не была запрещена три года тому назад. Он с этим согласился, но заметил, что со стороны цензуры было бы жестоко лишать подписчиков стольких номеров, когда они заплатили за них. Я отвечал, что следовало бы запретить их все и позаботиться о собственных (казенных) изданиях. «Впрочем, — сказал я, — так как император желает дать подобный оборот делу, то надо надеяться, что мы проживем спокойно; но горе нашим детям». Поговорив в этом духе о цензуре, он перевел разговор на генерала Бойе, судьбою которого я интересовался, и сказал мне, что североамериканская компания подала ему, для представления императору, прошение о торговле с Гаити или Сан-Доминго и что он воспользуется этим случаем, чтобы поговорить о генерале с его величеством. Граф спросил, какой чин ему дать? — «Сделайте его коллежским советником, этого будет достаточно, и запишите его в дворянскую книгу; таким образом, он и дети его получат в России права гражданства; а то бедный генерал Бойе, приняв русское подданство, стал ни дворянином, ни купцом, ни крестьянином, и полиция не дает ему покоя».
27-го октября. Говорят, будто князь Александр Голицын назначен управляющим собственной канцелярией его величества; это подчиняет ему статс-секретарей комиссии у принятия прошений и в сущности лишает их всякого значения. Император как будто хочет все устроить на манер Главного штаба.
15-го ноября. Большой интерес возбуждают разные мелочи по части обмундирования, как-то: каски, фуражки и т. п. С другой стороны, за русскими газетами существует плохой надзор, и я боюсь последствий, какие это может иметь.
17-го ноября. Граф Нессельроде просил меня зайти к нему, чтобы переговорить по доводу брачного договора покойного императора Александра с покойною императрицею Елисаветой Алексеевной. Я сказал ему, что никакого договора заключено не было и что все сведения по этому предмету находятся в бумагах, именуемых «Дела императорской фамилии», куда включены все брачные переговоры, начиная с брака великого князя Павла Петровича с великой княгиней Натальей Алексеевной, которые велись письменно. Впрочем, все эти принцессы были слишком бедны сами по себе, чтобы могла быть речь об их приданом, которое совершенно ничтожно, и что все делалось на средства русского двора. Затем мы поговорили о Бойе; он сказал, что император не хочет дать ему места по Министерству народного просвещения.
— В таком случае, — сказал я, — внесите его в дворянскую книгу, не давая ему никакой должности.
— Будет ли он доволен чином коллежского советника?
— Ему было бы приятнее получить чин статского советника.
Я спросил графа, разрешил ли император российско-американской компании войти в торговые сношения с Гаити? Он отвечал утвердительно.
— В таком случае, — сказал я, — назначьте его агентом или консулом этого острова и пошлите в Гаити русского консула.
— Увидим, — отвечал он.
Кончая ваш разговор, я заметил графу, что необходимо увеличить штат служащих в архивах министерства людьми, способными в них работать; он с этим согласился.
19-го ноября. В этот день отслужена заупокойная литургия по их императорским величествам Александре I и Елисавете Алексеевне. Были разосланы повестки явиться во дворец. Я отправился туда вместе с прочими. Во дворце я видел графа Литту, коему передал записочку о желании моем поблагодарить императора за разные пожалованные мне милости. Я воспользовался случаем попросить друга графа Нессельроде, князя Александра Голицына, внушить императору мысль назначить графа вице-канцлером.
— Это назначение никому не повредит, — сказал я, — а только закрепит милости, пожалованные ему императором, и не даст возможности интригам проникнуть в министерство.
Он отнесся, кажется, к моим словам сочувственно, хотя ничего не отвечал, но я был рад, что мне представился случай высказать это.
21-го ноября. Я представлялся императору и благодарил его: 1) за назначение меня исправляющим должность министра иностранных дел во время отсутствия графа Нессельроде по случаю коронации; 2) за пряжку с вензелем; 3) за прибавку жалованья; 4) за определение моих детей юнкером и кондуктором. Император принял меня весьма милостиво, сказал, что он рад тому, что сделал мне приятное, чтобы я продолжал служить по-прежнему и что мы будем довольны друг другом.
Представление императрице отложено до будущего воскресенья.
28-го ноября. Я представлялся царствующей императрице, которая приняла меня милостиво, так же как и великая княжна Елена Павловна, но великий князь не вышел.
Д. Н. Блудов. 6-го декабря. Тезоименитство императора. Ожидали разных милостей, но случилось то, чего никто не ожидал. Только статс-секретарь Кикин, уволенный 26-го ноября в отставку, получил Александра Невского. Так как его ненавидит вся партия власть имеющая, то все были удивлены этой награде, которая пожалована, вероятно, по собственной инициативе императора. Кроме того, от 4–10 лиц пожалованы в сенаторы, по большей части из генерал-адъютантов, что, видимо, всех удивило. Говорят, что образован комитет из следующих членов: председатель граф Кочубей, члены: генерал И. В. Васильчиков, Сперанский, князь Голицын, граф Толстой; цель этого комитета — осуществление планов покойного императора Александра. Директором канцелярии назначен статс-секретарь Блудов53. Я сомневаюсь, чтобы этот комитет сделал что-либо хорошее, а еще более, чтоб он был в состоянии исправить вред, причиненный беспечностью в делах внутреннего управления, ознаменовавшею предыдущее царствование. Говорят также, что генерал-адъютанту князю Меньшикову поручено организовать морской департамент и что император хочет возродить военный флот, пришедший окончательно в упадок в предшествовавшее царствование. Ежели государь действительно пожелает возродить флот, то придется выдержать чертовскую борьбу против интриг Англии и образовать офицеров и матросов, не обучая их строевой службе, что сгубило флот.
23-го декабря. Я слышал, что государь повелел членам комиссии по принятию прошений являться на заседания все предстоящие праздники, исключая первых дней Рождества Христова, Нового года и Крещения. Это распоряжение вызвано, вероятно, отказом сенатора Соколова явиться в заседание в то время, когда у сената были каникулы; должно быть, статс-секретарь Лонгинов жаловался императору.
25-го декабря. Говорит, что император работает с генералом Клейнмихелем по пятницам, а по четвергам Клейнмихель делает доклад Дибичу. Следовательно Дибич является начальником штаба военных поселений только номинально. Я слышал также будто император желал видеть письма графа Аракчеева к Клейнмихелю. Поэтому я ничуть не удивляюсь его назначению в комитет, на который возложено осуществление планов покойного императора.
[В «Русской старине» был опубликован еще один фрагмент дневника П. Г. Дивова за 1828 год. Однакомиться с ним можно здесь: Дивов П. Г. Из дневника П. Г. Дивова. 1828 год // Русская старина, 1898. Т. 93 № 3. С. 497–520].