Е. А. БестужеваНекоторые подробности, служащие к биографии Николая Александровича Бестужева: родился он в 1791-м году, а скончался в Селенгинске Иркутской губернии в 1855, 64 лет от роду. Будучи с отцом своим на корабле капитана Лукина и восхитившись корабельным устройством, упросил, чтобы его определили в морскую службу. В 1810-м году произведен из числа первых в мичманы и был тогда оставлен Морского корпуса дежурным офицером; но после нескольких лет, сознавая себя слишком неопытным, чтобы быть наставником, также и для улучшения незавидного положения своей матери, обремененной 8-ю человеками детей, после смерти мужа весьма долго бедствующей и не получавшей пансиона, перешел из Морского корпуса во флот с тем, чтобы с капитаном Макаровым отправиться от Американской компании в русские колонии кругом света1; но как капитан Макаров не поладил с тогдашними членами Американской компании, которая взяла другого капитана и других офицеров, то на долю Бестужева, кроме напрасных трудов, последовал значительный вычет из его небольшого жалованья в число забранных им денег для дорожных приготовлений. После того несколько лет служил в Кронштадте, где в свободное время завел в пользу бедных благородный офицерский театр, был из числа первых актеров, будучи дирижером, декоратором и суфлером. Устроил в Кронштадте спасительную кожаную лодку наподобие байдар диких народов, и когда однажды, при вскрытии моря, с Толбухина маяка сигналами просили из Кронштадта помощи и давали знать, что без жизненных припасов находящаяся там команда терпит голод, — кронштадтское начальство дало ему наконец позволение сделать опыт его лодки. Тогда он, взяв запас хлеба и мяса, с двумя матросами с поспешностью отправился в кожаной своей лодке в тронувшееся море, где на протяжении 8-ми или более верст, в ином месте в проталине между льдин в другом, где еще стоял лед, перескакивая с одной льдины на другую, волоча за собой лодку, после немалой опасности и трудов — благополучно добрался до Толбухина маяка, где доставленными им припасами оживил всю тамошнюю команду, и позже, во время бывшего в 1824-м году наводнения, с опасностию своей жизни спасал погибавших. Из Кронштадта начальник маяков избрал его себе в помощники для устройства в Балтийском море маяков, и немало способствовал их улучшению. С успехом занимался литературою, был членом и сотрудником Общества соревнователей просвещения и других. В 1816-м году был в Голландии, которую почти всю для удовлетворения своего любопытства исходил пешком, и издал о ней свои записки2. Начал составлять и написал введение к «Истории российского флота», был сочинитель некоторых уже бывших в печати сочинений литературных и ученых, из числа первых в прибавлениях, еще не бывших в печати, скоро появятся в свет. Был устроителем С.-Пб. адмиралтейского музеума и основателем при оном литографии.
Во все время пребывания своего в Сибири не только не падал духом, но еще многих из сотоварищей его в изгнании поддерживал словом и делом и, почитая не лишним, особенно для моряков, разные механические познания — разгонял докучливые мысли разнообразными занятиями. Устроил близ своего дома в Селенгинске маленькую обсерваторию для метеорологических наблюдений, большую часть остальной своей жизни, по поводу удавшихся ему устроить в заключении одним ножиком настольных часов, посвятил на изобретение упрощенных и дешевых хронометров для бедных судохозяев и также придумал упрощенный им ружейный курок на высшее рассмотрение — пожертвованное им чрез генерал-губ. Восточной Сибири графа Муравьева для Севастопольской войны. Был хороший агроном, физик, механик, живописец, токарь, золотых дел мастер, слесарь, учил бурят делать очки, чинил им ружья и даже был башмачником за спором.
Был отменно добр и ко всем ласков и приветлив, за что не только родными, но и всеми, хотя несколько его знавшими, отменно любим и уважаем. Знал многие иностранные языки и, имея приятную благородную наружность и дар слова, прекрасно читал, был большой поклонник женщин и даже в 62 года прельщал собою3; он был верен своей единственной привязанности. Последние его слова: благодарность 3-м сестрам, разделявшим его заточение и беспрестанные вопросы:
Что-то делается в любезном нашем Севастополе?
«Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина», ч. 10. М., 1902, с. 286–288.