ДОКУМЕНТЫ | Документы

В. И. Штейнгель

О легкой возможности уничтожить существующий в России торг людьми

В. И. Штейнгель. Сочинения и письма. Т. 2, Иркутск, 1992. С. 143‒147, 359–361

Всеподданнейшее письмо барона Владимира Штейнгеля

5 февраля 1823 г. Москва

Венценосные благодетели европейских народов вступились сами за права человечества и ясно восстали против варварской торговли неграми. Россия, между тем, несет еще праведную укоризну от всем просвещенной Европы за постыдную перепродажу людей, в ней существующую. Не исчисляя всего зла, какое от сего происходит, довольно упомянуть, что таковое право продавать людей никаким законом положительно не утверждено: оно вкралось злоупотреблением и укоренилось временем. В старину, когда самые крестьяне имели свободу переходить от одного помещика к другому, дворяне могли законно продавать и в наследство отказывать одних токмо полных холопей, или рабов, происходящих от пленных, предкам их в воинскую добычу доставшихся. Напротив, прочие холопи бывали из людей вольных и служили по кабале, или по летней, т.е. или по жизнь господина, или на условленное число лет; и ни тех, ни других господа продавать права не имели.

Цари Феодор Борисович Годунов и Василий Иоаннович Шуйский, будучи из бояр, прекратили переход крестьян и прикрепили их к земле¹. В царствование последнего открылось уже, что господа стали посягать на свободу холопей кабальных, по жалобе коих издан был указ, подтверждающий, чтобы рабами считать одних только пленных с их потомками; а холопьям служить на прежнем основании, только тем, кому кабалу на себя дали².

Царь Алексей Михайлович, по причине опустошения земель, причиненного предшествовавшими разорениями и мором, уничтожив дотоле существовавшую поземельную подать, учредил ее с дворов, что продолжалось до 1722 г., или до окончания первой подушной переписи, начатой в 1718 г³. Сею переписью, или ревизиею,все холопи без различия поверстаны были в один с крестьянами подушный оклад. Обстоятельство сие, равно как и рекрутский набор с семей, подали повод холопей превращать в крестьян и крестьян в холопей, отделять их от семей и под названием дворовых продавать по одиночке⁴. Такое злоупотребительное поползновение,— при частых, впоследствии времени, переменах правительства и силе дворянства — сначала было послабляемо, терпимо по превратному толкованию прав, и, наконец, чрез долговременное употребление, став обычаем, облеклось видом коренного законного права.

Сия, законами, историею и государственным архивом подтверждаемая, истина, доказывает, что доныне существующая в России продажа людей, справедливое бесславие всей нации наносящая, никогда прямо не была дозволяема ее великими монархами и потому не может, по всей справедливости, почитаться законною. Но как никакая давность не может пред взором монарха — отца своего народа — освятить зло, удручающее одну часть его подданных от удержать скиптроносную десницу его от праведного искоренения сего зла, то никто из благомыслящих людей не может отрицать, чтоб уничтожение в России продажи людей не было делом праведным, священным и совершенно достойным благословенного ее Александра, и никто не должен сметь роптать на меры, какие к тому будут приняты. Они могут состоять в следующем:

1) Надлежит повелеть сделать новую ревизию в течение, если не двух, то, по крайней мере, полуторых лет.

2) По сей ревизии дворяне, имеющие поместья, всех дворовых своих людей должны приписать к своим поместьям, а не к домам в городах, им принадлежащим, и по тем же поместьям взносить следующие с них подати.

3) Всем беспоместным дворянам, имеющим дворовых людей, предложить продать право свое на них в течение года, со дня издания Манифеста, помещикам; но которые того сделать не похотят, или не успеют, и оставят дворовых людей при себе, те должны подать о них сказки в Градские думы. Сии последние зачислят их в цех слуг и рабочих людей, живущих в услугах, и будут взыскивать с господ следующие за них подати.

4) В таком положении дворовые люди сии могут пробыть 10 лет, со дня же издания Манифеста, а по истечении сего срока должны уже получить свободу от поступить в мещане, или остаться, по желанию, в цеховых.

5) С сим вместе постановить законом, чтобы по истечении года, предоставленного беспоместным дворянам на перепродажу дворовых людей, ни в одной уже гражданской палате, никакой подобный акт ни о продаже ни об отказе людей по одиночке, без поместий, к коим приписаны, не был совершаем и чтобы впредь в самых купчих на продаваемые поместья означаемо было, что продается недвижимое имение, состоящее из такого-то количества земли, с селом или деревнями, в коих приписных по ревизии душ числится столько-то; вообще, чтобы было видно, что продается земля, обитаемая людьми, а не люди с землею, ими возделываемою.

6) После сего никакой вывод крестьян не может уже быть допущен, кроме одного случая, в котором помещик, не имея достаточного количества земли по числу своих крестьян, приобретает в другом месте пустопорожнюю землю и на нее пожелает переселить часть своих крестьян, но и в таком случае должно быть испрашиваемо особое дозволение от правительства. Сие, однакож, не должно изменять права помещиков: давать свободу дворовым людям и крестьянам по одиночке и с семействами⁵.

7) Самые дворовые люди при домах господских, в городах живущие, должны уже при продаже поместья, к коему приписаны, отходить к новому господину. Сие тем справедливее, что принужденный продать последнее свое поместье дворянин не может уже и содержать с пристойностию прежней при доме прислуги.

Когда все сие исполнится, тогда не будет уже в России ни одного лично крепостного человека, которого можно бы было продать, как собственность; не будет, следовательно, надобности промышлять преждевременные средства к свободе крестьян вообще, и, сверх того, еще произойдет из сего существенная польза, что пресечется легкое, и потому соблазнительное, средство к разорительному мотовству дворян. Ныне искушает некоторых мысль, что стоит только продать одного или двух человек, или одно семейство дворовых людей, и долг заплачен; таким образом неприметно от продажи посемейно доходят до продажи всего имения; но тогда надобно уже будет вдаваться в мотовство на счет, по крайней мере, одного целого селения с принадлежащею к нему землею, что, конечно, многих остановит.

Но паче всего то, что имя человека в России избавится от конечного посрамления; позднейшее потомство будет благословлять мудрого, благодушного монарха; весь просвещенный свет совьет ему венцы, неувядаемые в самой вечности⁶.

Примечания

ЦГИА, ф. 1409, оп. 1, 1823 г., д. 4191, л. 323–330 О предыстории написания этой записки Штейнгейль вспоминал в своих записках. В 1821 г. он с семьей уехал в Астрахань по приглашению губернатора В. С. Попова и провел на Волге около восьми месяцев. Тогда он и узнал, что на Макарьевской ярмарке, как на невольничьем рынке, перепродают крепостных людей в рабство кочевникам и в Среднюю Азию (Штейнгейль. Т. 1. С. 129). 5 февр. 1823 г. Штейнгейль обращается к царю с проектом уничтожения в России торговли людьми без земли. Беловой автограф этой записки сохранился в архиве с. е. и. в. канцелярии. На первом листе записки помета Александра I: «Читал 17 февраля 1823 г.» Записке предпослано обращение к императору (опубл.: Штейнгейль. Т. 1. С. 202). На нем сохранились пометы: «Убрать в дела», «Получено от государя в Царском Селе 18-го февраля 1823 года». Первая публикация записки была произведена в 1895 г. без указания имени автора (Сборник исторических материалов, извлеченных из архива первого отделения с. е. и. в. канцелярии. Спб., 1895. Вып. 7. С. 193–196). Перепечатана с большими купюрами в сб. «Декабристы. Отрывки из источников». (М.; Л., 1926, с. 58). По этому изданию была приведена также с сокращениями в книге «Избранные социально-политические и философские произведения декабристов» (М., 1951, т. 1, с. 235–236).

¹Скорее всего, Штейнгейль имел в виду не Ф. Б. Годунова,а его отца Бориса Федоровича Годунова (ок. 1552–1605), русского царя с 1598 г., который действительно стоял у истоков крепостнического режима в России (Скрынников Р. Г. Борис Годунов. М., 1979. С. 97). Федор Годунов пробыл царем всего несколько месяцев и практически ничего не смог сделать. Василий IV Шуйский (1552–1612), русский царь в 1606–1610 гг., ставленник боярства, проводил политику закрепощения крестьян. До окончательного закрепощения русские крестьяне пользовались правом перехода с одной земли на другую, установленным Судебником 1497 г., в течение двух недель, до и после Юрьева дня (26 нояб,). Борис Годунов, будучи правителем при царе Федоре, указами 1593 и 1597 гг. значительно ограничил это право, запретив на время переходы и введя пятилетний срок сыска беглых. В. Шуйским в 1607 г. был установлен пятнадцатилетний срок сыска беглых крестьян. Эти указы положили начало полному закрепощению крестьян, получившему окончательное оформление в Соборном уложении 1649 г.

²Возможно, автор имеет в виду указ Шуйского, по которому пленных было велено отдавать в холопы, а перебежчиков освобождать от зависимости. Принятый в условиях крестьянской войны, он имел цель расколоть восставших.

³Алексей Михайлович (1629–1676), русский царь с 1645 г. В период его правления усилилась центральная власть и оформилось крепостное право. Штейнгейль ошибается. Реформа податной системы и переход к подворному обложению были проведены начиная с 1679 г. его сыном Федором Алексеевичем, русским царем в 1876–1682 гг. Указы Петра I 1718–1724 гг., установившие подушную подать для всех категорий крестьян, окончательно уничтожили различие между холопами и остальными крестьянами, слив их в единую крепостную массу.

⁴Продажа крестьян без земли допускалась еще Соборным уложением 1649 г. и вошла в практику во второй половине XVII в.

⁵Это право было закреплено указом 20 февр. 1803 г. о свободных хлебопашцах, предоставлявшим помещику возможность по соглашению с крестьянами отпускать их на волю с землей за выкуп. На основании этого указа до 1825 г. было отпущено на волю всего 47 тысяч крепостных.

⁶Даже такой, в целом весьма умеренный проект Штейнгейля был отвергнут правительством. Вопрос о запрещении продавать крестьян без земли так и не был решен. По этому поводу издавались лишь отдельные, более частные постановления. Запрещение продавать крестьян с публичных торгов в случае казенных или частных взысканий с помещиков было дано в указе Сенату от 2 мая 1833 г. и дополнительно разъяснено, в 1835 г.