(по архивным материалам)1
В Бердичеве в течение 30 лет жил еврей, который «содержал себя с семейством от торгу лошадьми и факторством». В 1825 году ему было 42 года от роду. Фамилия этого еврея была в полной гармонии с его основной профессией — «торгу лошадьми»: звали его Давыдко Лошак. Пестель несколько раз в год приезжал в город Давыдки — по словам последнего «полковник приезжал в Бердичев из м. Линц ежегодно два или три раза». Давыдко Лошак познакомился с Пестелем «при покупке у него трех лошадей», после чего «иногда употреблял его для покупки в полк лошадей». Вообще же ко времени случившегося несчастья с Давыдкой, связанного с его торговыми сделками с командиров Вятского полка, он уже «полковника Пестеля знал пятый год». За все это время Давид Лошак жил безвыездно в Бердичеве и только один раз в ноябре 1825 г. он поехал в м. Линцы еще с одним евреем «торгующим холстами», к Пестелю, которому нужен был холст для полка. Как известно, полковник Пестель был хорошим «хозяйственником», и он не сошелся с бердичевским евреем в цене за холст. Сделка не состоялась. Давыдко возвратился домой без заработка в качестве фактора, не подозревая, что в скором времени им заинтересуется сам царь.
Известному предателю Южного общества капитану Майборода знакомство Давыдки Лошака с Пестелем показалось неладным, и в его голове возникло подозрение, «что сей последний употреблял его для сношения с членами польского общества». Это подозрение быстро отразилось на жизни бердичевского еврея. В докладной записке царю «о заседании тайного комитета» от 3-го января 1826 г в пункте 3 говорится: «генерал-адъютант Чернышев читал произведенные им с генерал-адъютантом Киселевым исследования о зловредном обществе, существовавшем в армии на юге. Из его исследования открывается, что Пестель, между прочим, имел сношения с варшавским обществом посредством доктора Плессел и шляхтича Рутковского и что к пояснению многих обстоятельств может послужить фактор Пестеля еврей местечка Бердичев Давыдко. Положили вытребовать всех их и спросить соизволения государя императора».
Николай I собственноручно наложил резолюцию — «вытребовать». И 18 января 1826 года Давыдко Лошак из Варшавы направляется в Петербург с донесением Константина Павловича генералу Дибичу «Бердичевского жителя еврея Давыдку или Давыда Лошака препровождаю при сем… с нарочным, состоящим при мне лейб-гвардии казачьего полка поручиком Рудухиным, к вашему превосходительству, и прилагаю снятый с него здесь допрос со всеми бумаги, при взятии его на месте заключенными». В Петербург был привезен целый «запечатанный тюк» этих бумаг; они были на трех языках — еврейском, польском и русском — но, по определению Константина, бумаги Давыдки «не заключали в себе ничего достопримечательного».
Везли «бердичевского декабриста» в Петербург по тому времени с большой быстротой. 23 января 1826 года уже докладывается: «привезенный из Варшавы бердичевский фактор еврей Давыдко отправлен к генерал-адъютанту Башуцкому для содержания под арестом на главной гауптвахте». На другое день Давыдку Лошака отправляют в Петропавловскую крепость с личной запиской Николая I к коменданту крепости генералу Сукину: «посылаемого жида Давыдку содержать по усмотрению хорошо». В тот же день комендант крепости докладывает царю: «при высочайшем вашего императорского величество повелении ко мне присланный жид Давыд для содержания во вверенной мне крепости мною принят и посажен в кронверкской куртине в арестантский покой № 26, где он никакого непозволенного сношения ни с кем иметь не будет. О чем вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу».
Следствие по делу Давыдки Лошака велось в ускоренном порядке. Его несколько раз допрашивали. Давыдка неизменно твердил одно и то же — что с полковником Пестелем он имел только торговые дела и никаких польских депутатов не знает. Свои показания он подписывал по-еврейски: «человек Давид сын Матусова Лошак».
27 января Пестелю были поставлены четыре вопроса о его взаимоотношениях с Давыдкой.
«Высочайше учрежденный комитет требует от полковника Пестеля объяснения:
1. Известный фактор его бердичевский еврей Давыдко Матусов Лошак по каким именно поручениям был от него употребляем.
2. Для какой надобности сей Давыдко в ноябре месяце 1825 года приезжал к нему, Пестелю, в м. Линц (чего прежде он не делал), и один ли был тогда, у него, Пестеля, или с другим евреем, и кто сей последний.
3. Знал ли названный Давыдко, у которого он, Пестель, всегда останавливался в Бердичеве, о намерениях его видеться там с депутатами польского тайного общества и не содействовал ли свиданию его с поляками?
4. Не был ли Давыдко потребляем им, Пестелем для каких-либо разведываний или сношений по делу тайного общества, — когда, где и в каких случаях».
Приводим собственноручные ответы Пестеля на поставленные вопросы.
«1. Фактор Давыдко был мной потребляем особенно для покупки новых и продажи старых подъемных лошадей и вообще для всех покупок, которые делал я в Бердичеве как для полка, также иногда и для себя. В прочем ни для чего иного: ибо слишком бы неосторожно и безрассудно было с моей стороны вверяться жиду в деле тайного общества.
2. Я искал купить холст для полка и в ноябре 1825 года приезжал Давыдко в Линц ко мне с другим жидом , который торгует холстами. Они привезли образчики, но, в цене не согласившись, отправились назад. Сей другой жид есть бердичевский купец по имени мне не известный, я его тогда в первый раз видел.
3. Я Давыдке никогда ни единого слова не говорил о депутатах польского тайного общества, и он не содействовал никакому такому свиданию. Да и не было у меня ни разу в Бердичеве ни единого свидания с польскими членами, как уже мною по всей истине и по всей справедливости объяснено. Сверх того и не останавливался я никогда у Давыдки, ибо он не содержал заездного дома2.
4. Никогда ни в чем подобном Давыдко мною употреблен не был, и мне никогда и в мысли даже не приходило на сей щет Давыдке в чем-либо малейшем открываться».
Дальше Пестель указывает фамилии офицеров Вятского полка, которые могут удостоверить, что Давыд Лошак прибыл м. Линц исключительно для продажи холста.
Пестелю по видимому поверили, ибо 30 января комитет уже докладывает царю о результатах следствия по делу Лошака со своим заключением.
В пункте 4 доклада читаем.
«Допрашивали: еврея Давыдку, изъятого по показанию капитана Майбород, который полагал его фактором полковника Пестеля, подозревал, что сей последний употреблял его для сношений с членами польского общества, но как по собственному рассказу, подтвержденному полковником Пестелем, и по надлежащим справкам оказалось, что Давыдко не был фактором у Пестеля, а только покупал ему ремонтных лошадей, доставлял разный товар, и ни на какое сношение никогда употребляем не был; то положили: об освобождении еврея Давыдки испросить высочайшее повеление.
Николай I не совсем согласился с комитетом и наложил такую резолюцию: «выпустить, но держать в штабе до времени». Царь по видимому не был уверен в полной невинности бердичевского еврея. Но Давыдке повезло. В штабе не оказалось соответствующего помещения, где его можно было бы свободно держать, и 16-го февраля военный министр Татищев обратился к генералу Дибичу с запиской, в которой говорится: «как впоследствии никаких новых показаний на капитана Жидкова и еврея Давыда не было и комитет ни для объяснения дела, ни для очных ставок в них надобности не предвидит, а между тем я имел честь слышать от вашего превосходительства о недостатке в Штабе помещения, то не благоугодно ли будет испросить дозволения государя императора на совершенное освобождение капитана Жидкова и еврея Давыда».
На этом докладе рукой генерала Дибича написано: «Высочайше повелено исполнить».
И этим головокружительные события в жизни Давыда Лошака кончились.
Торговые дела Давыда Лошака с Пестелем привели его в «арестантский покой» Петропавловкой крепости в качестве первого политического узника-еврея3 (Григорий Перетц был арестован только в феврале)
Надписи на надгробном еврейском памятнике на могиле Давыда Лошака, по всей видимости, уже стерлись и, быть может, и сам памятник свалился. Дело же 179-е «высочайше учрежденного комитета» еще долго будет свидетельствовать о том, что жил в Бердичеве «человек Дывыд сын Матусова Лошак», на долю которого выпала большая неприятность из-за знакомства с полковником Пестелем, и вместе с тем послужит еще одним документом, характеризующим отношение к народу «Давыдки» полковника Пестеля. Бедный Давыдко Лошак совсем не подозревал, что командир Вятского полка намеревался выселить его со всеми сородичами в бывшие владения его тезки, мудрого царя Давида4.