ДОКУМЕНТЫ | Переписка

Публикуемые письма декабристов Петра Ивановича и Андрея Ивановича Борисовых принадлежат в настоящее время двум хранилищам — ГАРФу и ГИМ ОПИ. Личный архив братьев Борисовых после их трагической смерти, сопровождавшейся пожаром в доме¹, был частично спасен и сохранен С. Г. Волконским. Многие бумаги Борисовых, в том числе и письма, он отдал И. Д. Якушкину, который после амнистии привез их из Сибири в Москву. В семье Якушкиных материалы Борисовых сохранялись долгие годы, так как у братьев наследников не было. В середине 1920-х годов внук декабриста Е. Е. Якушкин передал семейный архив в ГАРФ². Одна тетрадь при этом с письмами и записками Борисовых и их корреспондентов отделилась от основной части фонда, и Е. Е. Якушкин предложил приобрести ее Музею Революции. В приложенной к ней записке Якушкин писал: «Тетрадь эта принадлежит нашему семейному архиву. Обстоятельства заставляют меня продать эту тетрадь. Я бы хотел получить за нее от 150 до 200 рублей. Евгений Якушкин. 19 июня 1926 г.»³ Вместе с материалами Музея Революции тетрадь Борисовых поступила в Исторический музей в конце 1940-х годов и была взята на хранение в Отдел письменных источников⁴. Разъединенные таким образом между двумя архивохранилищами материалы Борисовых неразделимы по своему содержанию. Обе их части относятся к одному и тому же времени; все документы, заключенные в них, связаны между собой, поскольку рождены одними и теми же лицами и событиями.

Писем П. И. и А. И. Борисовых известно относительно немного — 31, не считая упоминаний об их письмах в переписке декабристов и литературе. 14 писем были опубликованы раньше в разные годы⁴, 17 писем печатаются в этом издании⁶, и таким образом завершается публикация известного в настоящее время небольшого эпистолярного наследия Борисовых.

В ГАРФе бумаги Борисовых остались в фонде Якушкиных (Ф. 279. Оп. 1) и собраны в делах 207–210. Дело 207 — это специальная тетрадь в картонном переплете, в которую П. И. Борисов переписал 24 письма — своих и А. И. Борисова. Расположены они в тетради с нарушением хронологии: самые ранние из них — пять писем сестрам 1838–1839 гг. из Петровской тюрьмы — вписаны в тетрадь после более поздних семи писем начала 1840-х годов, уже с места поселения. Из этого следует, что переписывать письма для памяти и порядка Петр Иванович посчитал возможным, только освободившись из заключения. Он посчитал возможным переписать сюда и то письмо сестрам — от 27 февраля 1839 г., — которое с помощью Марии Николаевны Волконской было послано из тюрьмы тайно. Каким образом сумел сохранить в тюрьме Петр Иванович это тайное письмо, можно только гадать. В эту же копировальную тетрадь П. И. Борисов поместил текст своей статьи, известной под названием «О возникновении планет». Дело 208 — особое, в нем находится несколько писем и самодельных конвертов, а также записка Петра Ивановича: «Письмо к сестре секретное со вложением просьбы, нельзя ли отправить его через верные руки». В этом деле хранятся письма к Анне Ивановне Борисовой каждого из братьев: от 8 октября 1842 г. — Петра Ивановича, от 14 октября 1842 г. — от Андрея Ивановича. Письма написаны на хорошей бумаге и склеены вместе. Это автографы Борисовых. Здесь же находится то же самое письмо А. И. Борисова, но скопированное братом, последний абзац дописан автором письма. Все эти письма были в свое время согнуты пополам и по их размеру сделаны два конверта. Конверты сохранились со взломанными сургучными печатями, разрезанными по верхнему краю. На конвертах — один и тот же адрес, написанный каждым из братьев: «Ее высокоблагородию Милостивой Государыне, Анне Ивановне Борисовой, Харьковской губернии, Ахтырского уезда, в слободу Боромлю». Еще один конверт из сложенного листа бумаги надписан незнакомым почерком по старой орфографии: «Письма Петра Ивановича к сестре его». На какую возможность секретной пересылки письма надеялся Петр Иванович? Почему письма, приготовленные к отправке, не были отправлены или вернулись обратно? Ответить на эти вопросы можно только предположительно, и наши предположения изложены далее, при публикации этих писем. Отдельно хранятся черновик письма П. И. Борисова к Д. Д. Старцеву, брату его невесты Е. Д. Ильинской, — дело 209 — и прошение Анны Ивановны Борисовой на имя Николая I с просьбой о переезде на постоянное местожительство в Сибирь к братьям — дело 210.

Что касается тетради, находящейся в ГИМ ОПИ (Ф. 282. Д. 282), то она содержит, кроме многочисленных записок, связанных с повседневной жизнью братьев и их соседей в Малой Разводной, только два письма П.И. Борисова, но это — письма особые, так как адресованы они А. И. Борисову. Написаны они в разное время, при разных обстоятельствах и поэтому помогают понять то, что соединило навеки этих людей. В эту же тетрадь вплетены два письма 1842 г. Анны Ивановны Борисовой; это единственный, во всяком случае единственный известный, отклик на все многочисленные письма братьев в родной дом. Нет сомнений в том, что существуют и будут известны и другие письма П. И. и А. И. Борисовых, Скорее всего, они находятся в архивных или домашних фондах тех декабристов или сибиряков, с которыми у братьев сложились наиболее близкие отношения. Однако рассчитывать на значительное число находок вряд ли можно, — пожар явился причиной исчезновения многих бумаг Борисовых, в том числе и писем, и, кроме того, писали Борисовы письма довольно редко. Жалобы на отсутствие от них известий звучат в переписке декабристов. Для более отчетливого понимания событий, о которых идет речь в публикуемых письмах, остановимся кратко на основных вехах биографии братьев Борисовых.

Петр Иванович Борисов (1800–1854) и его старший брат Андрей Иванович Борисов (1798–1854) (Петр Борисов, младший по возрасту, по правилам того времени во всех документах значится как «Борисов 2-й», однако именно ему принадлежит главенствующее место во всех делах их тесного жизненного союза) были сыновьями офицера Черноморского флота Ивана Андреевича Борисова, преподавателя военных учебных заведений. Дворянин по происхождению, он не имел ни поместий, ни крепостных крестьян. В 1804 г. И.А. Борисов вышел с пенсией 200 рублей в год в отставку в чине майора. Андрей и Петр Борисовы начали свою службу в армии в 1816 г. юнкерами 52-й легкой роты 26 артиллерийской бригады, переименованной позднее в Грузинскую гренадерскую артиллерийскую бригаду за участие в военных действиях на Кавказе. Офицерский чин братья получили в 1820 г., пройдя подготовку в дворянскому полку в Петербурге. В 1824 г. Андрей Иванович должен был выйти в отставку подпоручиком, для того чтобы помочь отцу в содержании и заботах о младших сестрах и брате. Петр Иванович, имевший также чин подпоручика, продолжил свою службу в 1-й батарейной роте 8-й артиллерийской бригады, стоявшей в Новограде-Волынском на Украине⁷.

П. И. и А. И. Борисовы известны как основатели нескольких тайных обществ: Первого согласия (Пифагоровой секты), Друзей природы и Соединенных славян. Все эти общества были не только просветительскими организациями, но и политическими. Существуя одновременно с Союзом спасения, Союзом благоденствия, Северным и Южным обществами декабристов, они действовали совершенно самостоятельно, не подозревая даже о существовании других тайных обществ.

Общество соединенных славян — Славянский союз — было создано в 1823 г. по инициативе Борисовых совместно с видным деятелем польского освободительного движения Юлианом Люблинским. П. И. Борисов явился основным автором программных документов и девизов всех названных обществ, президентом с 1825 г. Славянского союза. Члены Общества, молодые армейские офицеры, не имевшие ни высших чинов, ни титулов, сыновья, как правило, мелкопоместных или беспоместных дворян, мечтали об освобождении всех славянских народов от «самовластия», о создании демократического федеративного государства, об уничтожении существующей между некоторыми народами национальной ненависти.

Осенью 1825 г. «славяне» узнали о существовании Южного общества декабристов и после нелегких переговоров присоединились к нему. Они должны были принять программу и тактику «южан», но с условием создания внутри Общества «славянской» управы. Программа эта — освобождение России от самодержавия и крепостничества — рассматривалась «славянами» при этом как первый этап освобождения славянских народов. Особенно трудным было для «славян» принять тактику «южан», которой придерживались все декабристы, — военной революции, а также признать возможность цареубийства. Позже, в тюрьме Петровского завода, создавая историю своего общества, «славяне» написали: «Никакой переворот не может быть успешен без согласия и содействия целой нации, посему, прежде всего, должно приготовить народ к новому образу гражданского существования и потом уже дать ему оный, народ не может иначе быть свободным, как сделавшись нравственным, просвещенным и промышленным. Хотя военные революции быстрее достигают цели, но следствия оных опасны: они бывают не колыбелью, а гробом свободы, именем которой совершаются»⁸.

Подготовка к вооруженному выступлению, намечавшемуся на лето 1826 г., и начавшееся ранее восстание Черниговского полка показали беспредельную преданность «славян» данному слову. Андрей Иванович, хотя и вышел в отставку, был вызван братом и осуществлял связь между селениями, где находились те военные части, офицеры которых были членами Общества. Петр Иванович всячески содействовал попыткам «славян» поддержать восставший Черниговский полк. Накануне событий П. И. Борисов не посчитал для себя возможным отказаться от включения в список исполнителей в случае необходимости акта цареубийства. Отвечая на вопрос следственной комиссии в Петропавловской крепости об отношении к убийству императора, Петр Иванович написал, что дать согласие его побудила надежда «сим злодеянием» достигнуть цели, которою «был ослеплен до того, что забыл своих родителей и сестер, полагающих на брата и на меня все свои надежды»⁹.

Во время следствия оба брата проявили твердость, старались никого не выдавать, облегчить своими показаниями предъявляемые другому обвинения.

13 февраля 1826 г., после допроса П. И. Борисова, в протокол следственной комиссии была внесена запись: «Оказал чрезвычайнейнешее упорство и закоснелость» — и решение: «Испросить высочайшее повеление Борисова 2-го заковать за упорное запирательство». На следующий день Николай I распорядился: «Заковать». Закованным в кандалы П. И. Борисов оставался с 14 февраля по 30 апреля 1826 г. Верховным Уголовным судом оба брата Борисовых были отнесены к «государственным преступникам» первого разряда, приговоренным к смертной казни отсечением головы. Несколько членов суда требовали присоединения Борисовых к осужденным «вне разрядов» — к четвертованию. Указ Николая I, пожелавшего якобы «силу законов и долг правосудия по возможности согласовать с чувством милосердия», вынес окончательный приговор: первому разряду — лишение чинов и дворянства и ссылка в Сибирь на вечную каторгу; К. Ф. Рылеев, П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский были повешены. Каторжные работы позднее ограничивались разными сроками.

Борисовы принадлежали к числу тех декабристов, которые раньше других оказались в Сибири, в числе последних через 13 лет покинули каторжную тюрьму и до амнистии не дожили. Они вошли в первую группу осужденных, состоявшую из восьми человек, отправленных на каторгу двумя партиями. Вслед за А. И. Якубовичем, Е. П. Оболенским, А. З. Муравьевым и В. Л. Давыдовым, вместе с С. Г. Волконским, С. П. Трубецким, в кандалах, под конвоем жандармов и фельдъегерей 23 июля 1826 г. братья Борисовы начали свой путь из Петропавловской крепости в Сибирь. В Иркутске по распоряжению временно исполняющего обязанности гражданского губернатора Н. П. Горлова с них сняли кандалы и отправили на Александровский и Николаевский винокуренные заводы, а не в рудники. Все эти действия Горлова, направленные на облегчение участи декабристов, были пресечены вернувшимся в Иркутск гражданским губернатором И.Б. Цейдлером. Его приказом осужденных переправили на Нерчинскую каторгу, в Благодатский рудник. Участь Н. П. Горлова решалась два года. Дело его разбиралось самыми высокими инстанциями. Окончательное решение вынес Николай I 2 августа 1828 г. — уволить Н. П. Горлова от государственной службы¹⁰.

Почти три года — с сентября 1827 г. по август 1830 г. — братья Борисовы, вместе со всеми осужденными на каторжные работы про вели в Чите; последние 9 лет, до 27 июля 1839 г., — в специально для декабристов построенной тюрьме в Петровском заводе. На поселение Борисовы были отправлены в село Подлопатки, расположенное близ Верхнеудинска, на берегу Хилка, у впадения этой реки в Селенгу. Два года им пришлось прожить в очень тяжелых климатических и бытовых условиях, под постоянным надзором крайне грубого и недоброжелательного старосты, в непреодолимой оторванности от своих товарищей. Тем не менее письма Борисовых за это время (1839–1841) говорят не только о тяготах их жизни, но и об их твердом противостоянии обстоятельствам, в которых они оказались, и о борьбе за достойное существование. В Подлопатках братьями была подготовлена к печати книга, над которой Петр Иванович трудился все годы заточения в Петровском каземате: «Переводы из разных иностранных писателей». Труд подытожил занятия декабриста в области гуманитарных наук — филологии, истории, права. Андрей Иванович с большим мастерством оформил книгу. Одно из ранее опубликованных писем, отправленное в 1841 г. П. И. Борисовым к С. Г. Волконскому из Подлопаток (см. примеч. 5), свидетельствует о его живом интересе к занятиям «петровских ботаников» (заключенных в Петровской тюрьме) и судьбе своих собственных рисунков растений, посланных в Петербургский ботанический сад. В Подлопатках же П. И. Борисов получил первые заказы на исполнение акварельных рисунков. И именно это открыло ему путь к созданию задуманных научных трудов.

С лета 1841 г. и до конца жизни Борисовы были поселены в деревне Малая Разводная, расположенной недалеко от Иркутска. Здесь их встретили Мария Казимировна и Алексей Петрович Юшневские и Артамон Захарович Муравьев. Около года (1847–1848) жил в Малой Разводной Александр Николаевич Сутгоф. Эта маленькая колония декабристов прожила в самой тесной дружбе несколько лет, но в 1844 г. скончался А. П. Юшневский, в 1846 г. умер А. З. Муравьев, в 1848 г. уехал на Кавказ А. Н. Сутгоф. В Малой Разводной остались М. К. Юшневская и братья Борисовы, понесенные утраты их особенно сблизили.

Письма из Малой Разводной известны только за первые шесть лет — 1841–1847 — жизни Борисовых в этой деревне. Основная тема писем — борьба братьев за воссоздание разрушенной вихрем декабристских действий родительской семьи и борьба Петра Ивановича за создание собственной семьи. Ни та, ни другая мечта не осуществились, братья остались до конца своих дней вдвоем. Можно понять трагичность такого исхода событий. В литературе встречается немало сочувственных слов братьям, но некоторые авторы при том позволяют себе писать об «унылости» и «беспросветности» их существования. Эти авторы просто не знают, какой напряженной творческой жизнью жили эти люди. Они поставили перед собою цель изучить природу Сибири в комплексе: ее климат, живописный и растительный мир — и немало на этом поприще преуспели. 30 сентября 1854 г. скоропостижно скончался Петр Иванович, Андрей Иванович в тот же день покончил с собой, в доме произошел опустошительный пожар. На С. Г. Волконского легли все хлопоты по спасению уцелевшего имущества и бумаг братьев, а также их похороны. Многое ему пришлось пережить в Малой Разводной, чтобы «спасти от описи все то, что дблжно было спасти» и «бороться с консисторией» для получения позволения предать братьев земле на кладбище.

«Кое-как все устроил, — писал С. Г. Волконский к И. И. Пущину, — и два брата опущены в одну могилу и прах их будет не разделен, как вся жизнь их с детства, в гражданском быту, и в тюрьме, и в ссылке»¹¹. До конца своих дней братья Борисовы сохранили верность идеалам своей юности. И. Д. Якушкин, вспоминая своих товарищей по заключению в Чите и Петровском заводе, писал в своих воспоминаниях, что "кружок наиболее замечательный состоял из славян. Все они служили в армии, не имея блистательного положения в обществе, многие их них воспитывались в кадетских корпусах, не отличавшихся в то время хорошим устройством... но зато, имея своего рода поверья, они не изъявляли почти никакой шаткости в своих мнениях, и, приглядевшись к ним поближе, можно было убедиться, что для каждого из них сказать и сделать было одно и то же и что в решительную минуту ни один из них не попятился бы назад.

«Главное лицо в этом кружке был Петр Борисов, которому славяне оказывали почти безграничную доверенность»¹². Преданность общему для декабристов делу сочеталась у П. И. и А. И. Борисовых с истинной страстью по отношению к научным изысканиям и художественному творчеству. Они находили силы и время для этого в любых условиях: на военной службе, в каторжных тюрьмах, в пожизненной ссылке.

 

Братья не имели формального образования, не учились ни в одном учебном заведении. До армии их учителем и наставником был отец.

Всю свою жизнь Борисовы занимались самообразованием: изучали иностранные языки, философскую и историческую литературу, вели природоведческие наблюдения, создавали естественнонаучные коллекции. Они считали также необходимым освоить художественные навыки и различные ремесла. П. И. Борисов стал ученым и художником-акварелистом; знаниями на профессиональном уровне в области архитектуры и графики владел А. И. Борисов, который также был прекрасным переплетчиком и натуралистом. И в этом они остались верны заветам Общества соединенных славян, которые они сформулировали в своих «Правилах»: «Почитай науки, художества и ремесла, возвысь даже к ним любовь до энтузиазма и будешь иметь истинное уважение от друзей твоих». Политическая деятельность Борисовых, а также их творчество на поприще науки и искусства привлекали к себе внимание еще при их жизни, привлекают они внимание и в настоящее время. Изданы или подготовлены к изданию некоторые труды декабристов¹³.

Публикуемые письма, завершающие издание эпистолярного наследия Борисовых, дают редкую возможность увидеть братьев в их повседневной жизни. Письма содержат много данных, существенно дополняющих образ братьев Борисовых, приоткрывают их внутренний мир: понимание ими истинных ценностей во взаимоотношениях людей, огромное чувство ответственности за людей близких. Опровергается распространенное мнение о недееспособности и черствости Андрея Ивановича. Мы узнаем его как мастера на все руки, знатока граверного искусства и архитектуры, душевно чистого и ранимого человека.

Иллюстрации к данной публикации отобраны с целью дополнить карту жизни и творчества братьев Борисовых в Сибири. [В сетевой публикации по техническим причинам подбор иллюстраций не вполне совпадает с бумажной версией. — М. Ю.] Отметим отдельные моменты в атрибуции некоторых из этих памятников. Прежде всего, это касается портретов братьев. Известны два портрета П. И. Борисова работы художника К. П. Мазера¹⁴, относящиеся к 1850 г. По всей видимости, они были спасены и сохранены С. Г. Волконским после смерти братьев. Один из них остался в семье Сергея Григорьевича и хранится в настоящее время в РГБ ОР; другой (представленный здесь), перешел в семью Якушкиных и находится в Эрмитаже. До 1972 г. портреты считались изображением декабриста Я. М. Андреевича, что в какой-то степени соответствовало сделанной на них неизвестным лицом надписи — «Андрiевский». Н. В. Зейфман исправила эту ошибку¹⁵.

Представленный здесь портрет Андрея Ивановича — литография А. Т. Скино¹⁶ — фигурирует во многих изданиях, вплоть до настоящего времени, как портрет Петра Ивановича. Между тем существует издание портретов декабристов, неопровержимо определившее эту литографию как портрет именно Андрея Ивановича. Речь идет об издании М. М. Зензинова «Декабристы. 86 портретов» (М., 1906. С. 49). Зензинов, уроженец Сибири, тщательно и долго готовил свое издание, но оно было осуществлено, по условиям цензуры, только в 1906 г. В период же подготовки книги, в конце XIX в., Зензинов привлекал живших еще в то время декабристов — М. И. Муравьева-Апостола, Д. И. Завалишина, А. П. Беляева для удостоверения сходства изображений. Приходится только удивляться, почему позднейшие издания игнорировали это свидетельство самих декабристов.

В числе иллюстраций представлен один памятник, публикуемый впервые, — это упоминавшаяся выше рукопись труда П. И. Борисова, озаглавленного им «Переводы из разных иностранных писателей»¹⁷.

Издаваемые письма и памятники изобразительного искусства содержат свидетельства тех дружеских и деловых отношений, которые связывали братьев Борисовых с просвещенными людьми Сибири, и крепкой взаимоподдержки в среде декабристов, благодаря которым, кстати, и могли сохраниться и дойти до нашего времени ценнейшие материалы тех лет.

Письма печатаются с автографов, никогда ранее не публиковавшихся, они расположены в хронологической последовательности и помечены порядковыми номерами. Письма Борисовых или отрывки из них, ранее публико-вавшиеся и размещенные в примечаниях, проверены по автографам. Орфография и пунктуация приближены к современным, только в отдельных случаях сохранено авторское написание слов. В квадратные скобки заключены заметки публикаторов, в угловые — слова и тексты, вычеркнутые авторами писем.

Считаем своим приятным долгом сердечно поблагодарить за помощь при подготовке этой публикации директора ГАРФа С. В. Мироненко, струдников этого архива А. И. Парковец и А. В. Маринина, заведующего ОПИ ГИМа А. Д. Яновского, хранителя и исследователя материалов декабристов этого архива И. С. Калантырскую; от души благодарим мастера художественной фотографии В. Г. Ускова.

* * *

№ 1

П. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВУ¹⁸

4 октября 1839 г. [Подлопатки]

Я просил, любезный братец, Владимира Сергеевича¹⁹ представить генерал-губернатору²⁰ просьбу, что я желаю быть вместе с тобой, предоставляя воле правительства назначить для нашего поселения какое угодно место. Я не прошу перемещения, прошу одного только, чтобы позволили нам жить в одной деревне, в одном доме, или в одной больнице. Писал также к Артамону Захаровичу²¹. Ему известно лучше всех, как мы необходимы один для другого, и надеюсь, что ходатель добрых людей скоро переменит разлуку нашу на радостное свидание. Это голос моего сердца.

Я живу, как жил прежде, но скука и горесть заменили тебя. Теперь они одни мои неразлучные собеседницы. Впрочем, я еще далек от малодушного отчаяния. Будь спокоен, береги свое здоровье. Этого просит, этого требует всегда любящий тебя твой до гроба брат Петр Борисов.

 

№ 2

П. И. БОРИСОВ — Е. И. И А. И. БОРИСОВЫМ²²

Февраля 3 дня 1841 г., с. Подлопаточное

Любезные сестрицы, Елизавета Ивановна и Анна Ивановна.

Пятнадцатилетняя разлука не ослабила в моем сердце любви и привязанности к вам, любезные мои сестрицы, эти чувствования так же свежи, так же сильны, как и прежде. Скажу более, они стали гораздо живее, постояннее - опытность и размышление показали мне всю цену родственных связей, все счастье безмятежной тихой жизни.

 

Сего дня мы празднуем 3 февраля²³. Наша бедная изба в глазах моих веселее и богаче, даже сама природа, кажется, принимает участие в тихой нашей радости. До весны еще далеко, а погода так хороша, что сегодняшний день можно почесть весенним. Для полного очарования недостает только одного — зелени и цветов. Снега покрывают окрестные горы, деревья стоят без листьев, это разрушает мечту и напоминает, где мы. Нет надобности говорить, чем заняты мысли наши, что наполняет сердца. Вы легко угадаете, вам довольно известны чувства ваших братьев.

Надобно сказать, что со времени поселения в уединенной деревушке, мы празднуем каждый семейный праздник, но одни только мысли о вас, любезные сестрицы, изменяют одиночество наше,одни стены бедной избы бывают свидетелями наших праздников, никто не знает о них, и единообразие обыкновенности нашей жизни ничем не нарушается.

1839 года 7 сентября²⁴ писал я к вам и надеялся, что скоро ваш ответ обрадует нас и рассеет, наконец, все недоумения относительно тринадцатилетнего вашего молчания, столь для нас тягостного. Ожидал с лишком полтора года, но ожидал напрасно, надежды мои до сих пор не сбылись. Не постигаю, чем и как объяснить это, уверен, что ваши к нам чувствования не могли перемениться, вы не забыли своих братьев, да, я уверен в том твердо — для истинной любви и дружбы нет ни времени, ни расстояния, они не зависят от условий вещественного мира.

В начале того года, еще из Петровского завода, я послал вам два букета здешних цветов моей работы и желал знать ваше мнение о здешней флоре и о трудах художника, осмелившегося подражать неподражаемой природе²⁵; но до сего времени мы не знаем, получили ли вы их, может быть, все наши письма затерялись на почте, наша посылка не дошла до вас. Эта тягостная неизвестность заставляет меня посылать вам вторично наш адрес. Вот он: Его превосходительство, милостивому государю Андрею Васильевичу Пятницкому, Господину Гражданскому Губернатору Иркутской Губернии в город Иркутск, а вас прошу доставить Андрею или Петру Борисову в место их поселения.

Мне кажется, что вам гораздо лучше отдавать свои письма не прямо на почту, а уездному предводителю дворянства или капитан-исправнику, тогда они не могут затеряться на почте и верно будут доставлены нам. Братец здоров, кланяется вам, но все еще ожидает от вас ответа на первое свое письмо²⁶ и потому не пишет.

Прощайте, любезные сестрицы, желаю вам счастья и здоровья, остаюсь с надеждой скоро читать ваш ответ любящим вас братом Петром Борисовым.

Это письмо отправлено 19 марта к С. Г. Волконскому²⁷.

 

№ 3

П. И. БОРИСОВ — А. Х. БЕНКЕНДОРФУ²⁸

1841 года, марта 18 дня, с. Подлопаточное

Ваше Сиятельство

Милостивый Государь.

С полной уверенностью, что вы как ходатай каждого, не имеющего покровительства, без различия лиц и звания просителя не откажитесь принять в уважение и мою просьбу; осмеливаюсь просить Ваше Сиятельство о переводе моем вместе с моим братом из-за Байкала в одно из селений, соседственных городу Иркутску, по усмотрению начальства. С таковой просьбой обращаюсь я и к Господину Генерал-Губернатору Восточной Сибири, на том основании, что Его Высокопревосходительство, будучи прямым моим начальником, может свидетельствовать перед Вашим Сиятельством основательность и справедливость причин, побудивших меня утруждать Правительство относительно моего переселения.

Для слабого и расстроенного моего здоровья часто бывают необходимы медицинские пособия, а теперешнее место моего поселения по своей отдаленности от города отнимает средства пользования ими; это неудобство в особенности принуждает меня проситься в какое-нибудь селение, находящееся поблизости Иркутска. Сверх того, находясь в соседстве многолюдного города, при бедном моем состоянии, я могу скорее найти способы обеспечить мою будущность; там могу я в глазах высшего начальства и с его одобрения приискать для себя ремесленные занятия, к которым по навыку или по их легкости способен, а здесь, в глухом и бедном селении, для меня нет другого пути к приобретению, кроме земледелия, но должно заметить, что в здешнем крае от суровости климата, его непостоянства и других местных причин хлебопашество — промышленность трудная. Здешние поселяне редко получают вознаграждение за свои труды и время, употребляемое на полевые работы; к тому же земледелие требует значительных основных издержек, навыка и крепкого здоровья. Смею сказать, Ваше Сиятельство, без всякого преувеличения, что человека с моим здоровьем и состоянием, поставленного в необходимость снискивать себе пропитание обрабатыванием земли, ожидает не безбедная и спокойная жизнь, но нищенская сума.

Не сетую на судьбу мою, не осмеливаюсь роптать на нее, желаю одного, и в теперешнем моем положении, содержать себя собственными трудами, предаваясь занятиям, к которым чувствую себя способным и посредством которых могу обеспечить свое существование.

Вот что принудило меня беспокоить высшее начальство настоящею моею просьбою, а убеждение в снисхождении и доброте вашей побудило обратиться с оною к Вашему Сиятельству и просить ходатайства вашего.

С истинным уважением честь имею быть, Милостивый Государь,

Вашего Сиятельства

всепокорнейший слуга

Петр Борисов.

 

№4

А. И. БОРИСОВ — А. Х. БЕНКЕНДОРФУ²⁹

1841 года, марта 18 дня, с. Подлопаточное

Ваше Сиятельство, Милостивый Государь.

В безгласном и беззащитном моем состоянии я надеюсь на одно великодушное и беспристрастное ходатайство Вашего Сиятельства, не различающих лиц и звания просителей, лишенных покровительства, и осмеливаюсь вас просьбою о переводе меня вместе с моим братом в какое-нибудь селение, находящееся в окрестностях города Иркутска, где бы я имел возможность пользоваться медицинскими пособиями, в которых по расстроенному здоровью очень часто имею необходимость и где бы в виду высшего начальства и с его одобрения мог употребить свои знания и способности на занятия, могущие обеспечить способы моего существования и тем самым жить безбедно собственными трудами. Соседство такого города как Иркутск обещает мне те выгоды, которых лишен я в глухом и бедном селении.

Сколь ни тягостно мое положение, но я переносил и переношу его с терпением, покоряясь безропотно судьбе моей, и стараюсь, чтобы самомалейшие мои поступки были известны высшему начальству, в чем осмеливаюсь сослаться на свидетельство Его Высокопревосходительства Генерал-Губернатора Восточной Сибири.

Просить перевода вынуждает меня невыгода теперешнего места моего поселения; отдаленность его от города лишает меня возможности в моих недугах пользоваться пособиями врача вовремя; эта же отдаленность отнимает средства заняться тем, к чему я имею способность, мне остается одна промышленность — земледелие, но слабое здоровье и бедное состояние препятствуют заняться мне хлебопашеством с успехом в таком крае, в котором и привычные к тяжелым трудам земледельцы едва получают должное вознаграждение за свои старания.

Смею надеяться, что основательность и справедливость причин, побудивших меня просить перевода, будут засвидетельствованы пред Вашим Сиятельством и господином Генерал-Губернатором Восточной Сибири, к которому я обращаюсь с подобною просьбою единственно с сим намерением. Его Превосходительству, прямому моему начальнику, известны все невыгоды теперешнего места моего поселения, так же как состояние моего здоровья, недостаток и трудные обстоятельства.

Прибегая к справедливости и великодушию Вашего Сиятельства, осмеливаюсь льстить себя надеждою, что моя просьба не останется без удовлетворения.

С истинным уважением честь имеют быть, Милостивый Государь,

Вашего Сиятельства

всепокорнейший слуга

Андрей Борисов.

Оба эти письма отправлены 19 марта по следующему адресу:

Его Сиятельству, Милостивому Государю Александру

Христофоровичу Бенкендорфу, господину Генерал-адъютанту,

начальнику жандармского корпуса и разных орденов кавалеру в Санкт-Петербург.

 

№ 5

П. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ³⁰

[8 октября 1842 г., Малая Разводная]

Любезная сестрица Анна Ивановна, Брата не было дома, когда я получил твое письмо от 4 февраля³¹; почерк твоей руки показался мне незнакомым, долго смотрел я на адрес, стараясь угадать, кем оно писано, но все мои усилия были напрасны — я сломал печать и — пробежал короткие и неясные твои строки, в которых ты как будто бы боялась высказать все несчастия, постигшие нас. Однако же темный смысл твоих слов ясно сказал моему сердцу о новой нашей потере. Я тотчас догадался, что добрая умная наша сестрица, нежный друг моего младенчества, оставил нас навсегда. Это было 18 мая³², горестный и несчастный для меня день. С тех пор я беспрестанно думал о тебе, о твоем одиночестве, бедности, и не мог собраться с мыслями написать ответ при всем моем желании, сколь можно скорее утешить тебя искренним участием. 29 сентября³³ мы получили второе твое письмо от 18 июля. Оно было громовым ударом для чувствительности моего брата, который с таким постоянством и с такою нежностью любил родителей и сестрицу — невозможно описать первых минут его горести, печальное и (нрзб.) Известие о смерти наших родителей и старшей сестрицы было для него страшною новостью — не желая огорчать его бесполезно, я скрыл от него тщательно кончину незабвенных наших родителей, о которой узнал в 1838 году³⁴, таил также и смерть доброй нашей сестрицы и первое твое письмо, которое могло бы открыть ему всю великость наших потерь. Тяжело пережить одному подобные удары судьбы, но, к счастию, я нашел в себе столько твердости, что, заключив горесть в своем сердце, не огорчил ею никого из любящих нас. Невзирая на грустное расположение духа во все это время, думал я, как помочь тебе, как усладить твое одиночество, как вывести тебя из тягостной нищеты? Искал надежного и верного к тому средства и не нашел лучше того, которое пришло мне в мысли за три года перед сим³⁵, а именно просить тебя оставить Боромлю и с твердостью ехать в Иркутск к любящим тебя братьям, которых вся жизнь будет посвящена тебе одной, давно уже занимает меня эта мысль и гаснет надежда, что когда-нибудь сестрицы будут вместе с нами услаждать мое существование, тягостное и бесполезное. Своею решимостью ты можешь осуществить эту сладкую надежду. Твой приезд переменит наше скучное и единообразное одиночество. Не стану исчислять нравственных и вещественных выгод быть вместе. Они очевидны. Скажу только несколько слов о настоящем нашем положении. Мы поселились в маленькой деревушке недалеко от Иркутска, на берегу Ангары, нынешнего года получили из казны 30 десятин пахотной и сенокосной земли. Мне не удалось ни пахать, ни сеять, для этого надобны деньги, но я скосил сено, которое надеюсь продать не без выгоды. Своего хозяйства у нас еще нет, потому что нет собственного дома³⁶, однако же на будущий год, я думаю, мы будем уже жить под своим кровом. Доходы наши очень невелики, но постоянные труды приносят нам столько, что мы живем сносно, несмотря на здешнюю дороговизну; и я уверен, если ты приедешь к нам и займешься внутренним хозяйством, то общий наш быт улучшится и жизнь станет гораздо сноснее. Вероятно, мое предложение ехать к нам не удивит тебя, любезная сестрица. Правда, дорога дальная, требующая значительных издержек — денег, а у нас их нет, но эта дорога безопасная и покойная, особенно в зимнее время, а может быть при всей своей бедности ты найдешь еще средства предпринять ее. Согласись, любезная сестрица, что при нашем положении нам очень трудно, даже невозможно помогать тебе за 7000 верст, но мне кажется, что мы можем содействовать твоему к нам приезду, а здесь ты увидишь сама, что твои братья употребят все способы усладить твое сиротство. Если наша нянюшка Софья захочет ехать с тобою (в чем я не сомневаюсь), то мы будем рады успокоить ее старость и отблагодарить за ее попечение о наших сестрах - попроси ее от меня, чтобы она не оставляла тебя.

Будучи уверен, что ничто не может удержать тебя в Боромле, я посылаю при этом же письме образчик твоего письма к Государю императору о разрешении ехать к нам³⁷, перепиши его начисто своею рукою и пошли на почту. Можно наперед сказать, что в скорости ты получишь позволение присоединить свою участь к участи твоих братьев, это верно так. Между тем, напиши к Графу Абраму Гавриловичу, попроси его к себе, покажи ему наши письма и к своим просьбам помочь тебе как-нибудь доехать до Москвы присоедини наши; все, что он для тебя сделает, останется навсегда в нашей памяти. В этом случае не только существенное пособие, но даже полезные советы заслуживают полную признательность, о своем намерении ехать и о всем, что касается этой поездки, напиши к нам подробно с первою же почтой, адресуя письмо на имя его превосходительства, милостивого государя Андрея Васильевича Пятницкого, Г-на Гражданского Губернатора Иркутской губернии в г. Иркутск. Если у тебя осталось еще какое-нибудь недвижимое имение, то постарайся продать его, однако же вещи, принадлежавшие нашим родителям и любимые ими, особенно рукописные тетради нашего родителя, выписки, письма, рисунки и записки нашей покойной сестрицы сбереги и привези непременно с собою, все такие вещи должны быть для нас священны, они одни составляют драгоценный памятник, оставшийся нам после незабвенных для нас родителей и милой моей сестрицы.

Если ты, любезная сестрица, не захочешь или не найдешь случая продать своего дома, то брат советует отдать его во временное владение Графу, который, может быть, употребит его для какого-нибудь заведения. Можно также уступить его на время волостному правлению под постой квартирующих в Боромле военных чинов, но с условием поддерживать строение починкою. Впрочем, ты, наверное, лучше знаешь, как поступить с ним. Однако же, кажется, необходимо в случае непродажи дома иметь на владение крепость.

Мы с братом не нашли еще средства помочь тебе относительно твоего к нам переселения, но я не отчаиваюсь — найдутся люди, которые примут деятельное участие в нас и не откажут в своей помощи, тогда тотчас напишу о всем подробно. Между тем, любезная сестрица, подумай хорошенько о всех выгодах моего предложения, проси у Государя позволения на переселение твое к своим братьям в Восточную Сибирь, напиши к нам без замедления о своих средствах, уведомь, не имеешь ли ты какой-нибудь возможности пуститься в дорогу нынешнею же зимой. Поговори с Графом — не возьмет ли он на себя труда попросить кого-нибудь из своих знакомых, имеющих постоянное сношение с Москвою, найти доброго и честного купца, который взялся бы довезти тебя до Иркутска. Мы возвратим ему деньги, издержанные на твой проезд, если не все вдруг, то по частям и, наверное, в скором времени, кроме того, навсегда останемся признательными за такую услугу. Из Москвы в Иркутск беспрестанно ездят купцы по делам торговли, почему, мне кажется, не трудно найти человека, который охотно возьмется сделать доброе дело почти без всякого пожертвования с его стороны.

Прощай, любезная сестрица, береги свое здоровье, не унывай, не отчаивайся, помни, что теперь для меня и моего брата ты осталась одна, кроме тебя одной, мы не имеем никого близкого нашему сердцу. Будь уверена, в нас обоих ты найдешь всегда нежных и попечительных братьев, готовых разделить с тобою последнее в буквальном смысле этого слова, а я почту себя вполне счастливым, если буду иметь возможность оказать действительную помощь доброй и милой моей сестре, которую носил я на руках и младенческие ласки которой до сих пор живы в памяти любящего брата твоего

Петра Борисова. 1842 года Октября 8-е Малая Разводная подле г. Иркутска.

 

№ 6

А. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ³⁸

[14 октября 1842 г., Малая Разводная].

Милая моя сестрица Аннушка,

Сердце мое раздирается от горести³⁹. Общие и частные наши несчастия беспрестанно гнетут нас! Как злополучны мы, но ужели тому виною наше желание быть добрыми, честными? Ужели для честных и добрых не цветут на земле розы счастия? Каких нам благ просить от Бога? Великодушия? Порок воюет с ним открытою бранью! Достоинство? Зависть змеею вопьется яростно в тебя! Каких же благ просить от Бога? Говорит поэт. Вспомни жизнь нашего родителя. Сколько страдал он, сколько перенес всевозможных огорчений! За его трудолюбие, за его желание быть честным и добрым что было наградою? Боюсь расспрашивать подробно, не смею отвечать, может быть, голодная смерть⁴⁰. Мир наш существует и поддерживается разнообразием качеств, способностей и трудов населяющих его созданий. Не все назначены в нем быть мыслителями первой величины, удел многих быть просто трудолюбивыми пчелами, и это удел лучший. Неужели пчелы, напоив улей медом, должны быть жертвою тунеядных трутней потому только, что они не матки? Ужели никто не в состоянии оценить честность, отдать справедливость полезному труду, ужели участь добродетели быть преданной забвению? Как богато жили К. П.-Н. (нрзб.) Отчего же наша судьба иная? Без сомнения, наши правила сделали нас недальновидными, мы не сумели приобрести богатств благоприобретенных и с ними и уважения, неразлучного спутника тугого кошелька. Но твоя участь, любезная сестрица, ужасна: одна, в бедности, без защиты. Как помочь тебе, как уничтожить расстояние, разделяющее нас, чем пособить твоему горю, твоей бедности. Я думаю, ты можешь приехать к нам в Сибирь. К этому, кажется, нет больших препятствий. Боюсь одного, что обстоятельства произведут препятствия. По моему мнению, лучше и надежнее всего, если бы наш братец Миша объявил желание служить в Восточной Сибири. Кроме чина и жалования, ему бы дали двойные прогоны до Иркутска. Тогда он мог бы взять тебя с собою и привезти к нам. В таком случае эта услуга ему бы почти ничего не стоила, ибо, прослужив три года здесь, он мог бы снова возвратиться в Россию. Тебе надобно написать Абраму Гавриловичу Волкенштейну, попроси его приехать, покажи ему наши письма, и если он помнит еще друзей своей юности, то проси его от нас войти в твое положение, посоветовать насчет твоей поездки к нам. Я думаю, что он не только словами, но делом не откажется помочь тебе в дорожных распоряжениях, которые привести к желаемому концу ты сама, вероятно, не можешь. Может быть, он примет на себя труд уговорить нашего брата просить перевода в Иркутск или найдет какого-нибудь купца, который возьмется доставить тебя к нам, взяв для какого-нибудь заведения твой дом. Без таковых пособий переезд твой затруднителен, ибо одних поверстных за подороженую придется заплатить около 140 р., а прогоны на две лошади стоят не менее 1000 р. В этом вся трудность. Что же касается дороги, она не так трудна, как то обыкновенно полагают. Я уверен, что не все душевные твои силы убиты горестею и ты имеешь еще столько твердости и мужества, что не устрашишься дальнего путешествия. Подумай, любезная сестрица, мы можем еще увидеть друг друга на сем свете, можем еще прожить несколько счастливых лет вместе. Неужели неумолимые обстоятельства отнимут у нас и это последнее утешение. Правда, 7000 верст слишком далеко для девицы, но дорога точно такая же покойная и безопасная, как от Боромли до Москвы, только всемеро длиннее, и что значит расстояние для постоянной и твердой решительности, для чистого желания увидеть и жить вместе с родными.

Если ты решишься ехать к нам, в чем я не сомневаюсь, то из вещей возьми с собою только такие, которые стоят дороже перевоза или которые для нас неоценимы, потому что принадлежали нашим родителям и сестрице нашей и были особенно ими любимы, все другие продай. Мы живем прошедшим, вещественные предметы невольно рождают в нас воспоминания о минувшем, почему прошу тебя, любезная сестрица, привезти с собою непременно ларчики мой и братцов, подаренные нам родителем, книги и тетради его и нашей сестрицы Лизаньки картинки, даже и с рамочками, из которых их можно вынуть и вложить в большого формата книги, или как знаешь; мои часы и зрительную трубку, даже и носильные часики нашей маменьки и даже все, что можешь.

Для меня затруднительно дать тебе совет относительно дома, но я думаю, что его можно отдать или под какое-нибудь заведение графу, если он будет так добр, что возьмет его, или волостному правлению под постой военных чиновников, квартирующих в Баромле, с условием поддерживать строение на счет обывателей и с обеспечением вознаграждения в случае пожара - как это обыкновенно делается вперед до твоего возвращения или до новых распоряжений, которые тебе вздумается сделать в последующем времени; если есть, конечно, купчая, то удержи ее у себя, если же нет, то возьми на владение бумагу из волостного правления. Утешать тебя я не в силах, признаюсь, для меня самого необходимы утешения -— у меня здесь страдает и сердце и самолюбие от горестей не вымышленных, но существенных.

Кто утешит несчастного — его добродетель.

Вот все, что может сказать тебе любящий тебя брат твой

Андрей Борисов. 1842 года Октября 14 дня Малая Разводная.

 

№ 7

П. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ⁴¹

1843 г., генваря 1, М. Разводная

Поздравляю тебя, любезная сестрица Анна Ивановна, с Новым годом, желаю, чтобы его начало было началом прочного счастья, которое бы смягчило тягость твоего сиротства и одиночества. Желаю этого с искренним пламенным чувством братской любви. Прошедшего года я получил от тебя два письма⁴², но до сих пор не ответил ни на одно из них. Ты легко угадаешь причину моего молчания, вспомнив грустное содержание твоих писем (нрзб.) смерть родителей, смерть доброй сестры, о, это слишком много горести на часть одного существа, чувствительного и доброго. Однако же, любезная сестрица, против несчастия мы должны вооружиться твердостью. Отчаяние омрачает достоинство нашего разума и уступает (нрзб.) чувствительности нашего сердца. У тебя есть еще братья. Они любят тебя, как любили прежде, их мысли беспрестанно обращены к тебе. Если бы нам можно было увидеться, если бы можно жить вместе, то здесь в ссылке половина наших горестей была бы забыта нами, половина несчастий уничтожена. Это не пустые слова, подумай, любезная сестрица, и ты поймешь чувства и желания твоего брата, который обнимает тебя мысленно, остается любящим тебя.

П. Борисов

Пиши, любезная сестрица, по прежнему адресу на имя Губернатора. Уведомляй как можно чаще о себе. Недавно я кончил заказанные мне рисунки и получил 50 р.⁴³ (Посылаю тебе) Эти деньги мы с братом посылаем тебе. Вероятно, это ничтожная сумма, (нрзб.) но, по крайней мере, ты увидишь желание твоего брата, и это принесет тебе удовлетворение. Может статься, и небо дарует нам удовольствие облегчить участь своей сестрицы.

 

№ 8

П. И. БОРИСОВ — М. И. БОРИСОВУ⁴⁴

[6 января 1843 г., Малая Разводная]

Любезный братец, Михаил Иванович, Более тринадцати лет ни я, ни брат мой не получали никакого известия о нашем семействе, и только в прошедшем году письмо нашей сестрицы Анны Ивановны известило нас о кончине наших родителей и доброй нашей сестрицы Елизаветы. Не стану говорить, сколь горестна была нам эта весть, в нашем положении подобные потери более всего тяжелы.

Я с братом употреблял все средства к восстановлению переписки, утешительной для наших родителей, утешительной для нас, но наши письма оставались всегда без ответа, в 1838⁴⁵ году узнал я, что вы служите в Курске по гражданской части, и надеялся, что, вспомнив своих братьев, обрадуете их письмом. Однако же моя надежда не осуществилась, и я решился писать к вам. Может быть, вы не знаете о постоянстве и незатруднительности переписки, которую ведут товарищи моего несчастия с своими родственниками, и потому небесполезным считаю сказать вам, что правительство не отказывало и не отказывает нам в этом единственном удовольствии. По своему милосердию оно даже не отказывает родственникам близким, желающим нас видеть, ехать в Сибирь. Я не знаю настоящего положения ваших дел, однако же осмеливаюсь предложить вам просить перевода в Восточную Сибирь для отправления приличной вам службы в городе Иркутске или в Иркутской губернии. Из свода законов увидите вы вещественные выгоды такой просьбы, а о выгодах нравственных вам скажет ваше сердце.

Прощайте, любезный братец, поздравляю вас с Новым годом и желаю здоровья и счастья, остаюсь любящим вас братом

Петром Борисовым. 1843 года генваря 6

М. Разводная.

 

№ 9

А. И. БОРИСОВ — М. И. БОРИСОВУ ⁴⁶

[22 января 1843 -г., Малая Разводная]

Любезный братец, Мишенька,

Можно ли полагать, чтобы ты забыл не только нас, но и нашу сестрицу? Прошедшего года мы получили от нее два письма, исполненные грустных чувств и близких к отчаянию, ее жалобы основательны, но чем можем мы помочь ей, находясь с лишком за 7000 верст, мы не имеем возможности быть полезными, прибавь к этому наше положение и ты согласишься, что я с братом в этом случае не заслуживаю ни малейшего упрека, но что заставляет тебя, любезный братец, оставлять ее без помощи и советов. Зная твое сердце, не обижен, но удивляюсь.

Потери наши ужасны, от душевной скорби не могу писать о них и одной строчки.

Теперь у меня одно желание, увидеться с тобою и с сестрицею, следуя его внушению, прошу тебя, любезный неоцененный братец, перейти служить в город Иркутск. Будь уверен, что здешняя служба не тяжелее твоей теперешней. Если же сибирский климат тебе не понравится, то через три года ты можешь снова возвратиться в Россию. Подари нам эти три года, привези с собою сестрицу, дай нам счастливый случай увидеться с вами и быть чем-нибудь полезными Аннушке.

Служа в Иркутске, ты можешь иногда видеться с нами, а сестрица, вероятно, согласится жить у нас в деревне. Любезный братец, братья твои просят тебя об этом, доставь возможность бедной нашей сестрице приехать к нам, иначе ей трудно добраться до Иркутска. Подумай, как живет она одна, в чужом месте⁴⁷, где все говорит ей об одних потерях и ничто не напоминает малолетних радостей.

Я уверен, что далекое путешествие тебя не устрашит. Ты прежде любил и ходить, и ездить, к тому же дорога покойная и безопасная, и месяца через полтора ты можешь обрадовать любящего тебя брата

Андрея Борисова.

1843 года генваря 22 дня М. Разводная.

Послано чрез г-на Гражданского Губернатора Курской губернии в город Курск⁴⁸. Отдано Сергею Григорьевичу Волконскому.

 

№ 10

П. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ⁴⁹

[25 января 1843 г., Малая Разводная]

Любезная сестрица, Анна Ивановна!

Не стану писать, с каким горестным чувством прочитал я твои письма от 4 февраля и 18 июля прошедшего года⁵⁰, — из них узнал я с достоверностью о смерти незабвенных наших родителей и доброй нашей сестрицы Елизаветы — о твоем одиночестве и о твоей бедности. После этого нет надобностей объяснять причину долговременного моего молчания.

Теперь твое сиротство и бедность твоя занимает все мои мысли. Я беспрестанно думаю, как помочь тебе, но пока нас будет разделять такое расстояние при всем моем желании я не вижу верного к тому средства — от тебя одной, любезная сестрица, зависит доставить удовольствие любящим тебя братьям быть тебе помощниками. Если, оставаясь в Боромле, ты не надеешься на лучшую будущность, то согласись соединить свою судьбу, участь с нашею, приезжай к нам на поселение - мы не можем предложить тебе богатой жизни, не можем обещать даже довольства, однако же, несмотря на наш недостаток, надеемся своими попечениями усладить твое сердце и, соединив вместе наши труды и старания, вероятно, проживем здесь без труда и горя, — находясь в разлуке, мы страдаем не столько вещественно, сколько нравственно. Такое положение представляется нам почти всегда гораздо ужаснее, чем оно может быть в самом деле. И тебе, без сомнения, в столько же дурном виде представляется наше. Не перестанут нас мучить беспрестанно и рождать тысячи горестных предположений. Твой приезд уничтожит эти горестные мысли. Когда мы будем вместе, то забудем половину наших горестей, наши несчастия покажутся нам сноснее, а бедность вовсе не тяжелою. Не думай, любезная сестрица, что правительство станет препятствовать твоему намерению приехать к нам на поселение, оно никогда не запрещало родственникам следовать влечению священных уз крови. За пять лет пред сим девица Торсон со своею материю, дряхлою старушкой, приехала к своему брату, товарищу нашего несчастья, и живет теперь вместе с ним в небольшом городке по ту сторону Байкала. Просьбу ее о дозволении ехать в Восточную Сибирь император принял благосклонно. Получив позволение, они благополучно начали и окончили путь⁵¹.

Я не могу писать тебе, любезная сестрица, каким образом можно проехать к нам, но если ты решишь оставить чуждую тебе Боромлю, то напиши о своем намерении немедленно, тогда мы подумаем о средствах, как тебе предпринять и окончить счастливо свой путь. О, как был бы счастлив тот день моей жизни, в который мог бы увидеть тебя и доказать, что я всегда тот же любящий тебя брат

Петр Борисов. 1843 года, генваря 25 дня.

P.S. Пиши, любезная сестрица, к нам каждый месяц, а если можно, то и два раза в месяц, не дожидаясь наших ответов. Твои письма для нас необходимость. Недавно закончил я заказанные мне рисунки и получил пятьдесят рублей за работу. Эти деньги мы с братом посылаем тебе⁵². Вероятно, такая незначительная сумма в твоем положении не окажет тебе значительной помощи, но, по крайней мере, ты увидишь доброе желание твоих братьев, и это принесет тебе удовольствие.

 

№ 11

А. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ

[26 января 1843 г., Малая Разводная]

Любезная сестрица, Аннушка. Я не в состоянии писать длинного письма, несмотря на мое желание, грусть препятствует высказать мне все мои чувствования и мысли, но не могу не написать тебе о нашем общем желании увидеться с тобою и жить вместе. Подумай, любезная сестрица, об этом хорошенько. Я только скажу — одно твое согласие приехать к нам на поселение даст новую жизнь твоим братьям. Увидя тебя, они забудут свои несчастья и употребят все средства к твоему утешению, постараются удалить от тебя нищету, заботы о тебе будут обязанностию и удовольствием брата твоего Андрея Борисова. 1843 года генваря 26 дня М. Разводная.

Посылаю чрез Г-на Гражданского Губернатора А.В. Пятницкого в Харьковскую губернию, Ахтырского уезда, в селение Боромлю со вложением пятидесяти рублей ассигнациями.

Отдано С. Г. Волконскому.⁵³

 

№ 12

П. И. БОРИСОВ — С. Г. ВОЛКОНСКОМУ⁵⁴

[3 февраля 1843 г., Малая Разводная]

Почтеннейший Сергей Григорьевич, Излишним почитаю извинять перед Вами мою докучливую просьбу об отправлении моих писем к сестре и брату, ибо уверен, что вы, зная меня совершенно, извините заранее мою неотвязчивость. При тепершних ваших хлопотах, я бы не осмелился утруждать вас какими бы другими препоручениями кроме того, которое имеет столько же важности в ваших глазах, сколько в моих собственных. Ваше радушие помогать всем дает мне смелость снова беспокоить вас об отсылке прилагаемых при сем писем, писем и денег. Вероятно, моя просьба не прибавит ни одной лишней капли в океан ваших хлопот, а если и прибавит, то все-таки, надеюсь, что вы не откажете и в этом случае обязать почтительнейшего и любящего вас Петра Борисова⁵⁵.

1843 года февраля 3 М. Разводная.

При сем отправлены письма: к сестрице от октября 8 и 14, генваря 25 и 26, к брату генваря 6 и 22; при генварском к сестре - 50 ассигнаций. Отослано в Урик⁵⁶ февраля 4.

№ 13

 

А. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ⁵⁷

1843 года, октября 3 дня, М. Разводная

Милая моя сестрица Аннушка!

Ожидая твоего ответа на генварские наши письма, мы откладывали от одной почты до другой писать к тебе снова. Время летело, и осьмой месяц застал нас в одном ожидании, надежда обольстительна всегда; ты имеешь более права требовать от нас писем, а наоборот против, мы желаем чаще получать от тебя. Зная, что положение твое требует более рассеяния; и огорчения в прожитом, вся наша жизнь была исполнена подобного рассеяния. Всю жизнь провели в надежде, она мастерица убаюкивать, но ее обман очень тяжел. Это не упреки, любезная сестрица, а жалоба. Я уверен, что ты при всем твоем желании не могла до сих пор ответить нам, или твое письмо затерялось на почте, как то нередко случается с письмами других. Нет надобности писать к тебе, что твое молчание беспокоит нас, неизвестность тягостна и побуждает невольно прибегать к предположениям и по большей части горестным, поэтому, любезная сестрица, сделай одолжение, пиши к нам почаще, пусть письмо твое будет состоять из двух или трех слов — я здорова и существую еще на листке бумаги, и довольно. Это будет самое лучшее письмо для нас, поэзии не нужно. Я знаю, есть минуты, в которые и два слова написать не достает сил, а что ты умеешь писать, мы это знаем. Словом, строчка твоей руки принесет нам лучшее удовольствие и заставить забыть на время наши горести. Действительно, ты можешь делать нам приятность ежемесячно, (нрзб.) ты двумя словами будешь дарить нам здоровье.

Брат твой Андрей Борисов.

 

№ 14

П. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВОЙ⁵⁸

[23 октября 1843 г., Малая Разводная]

Любезная сестрица, Анна Ивановна.

Твое молчание меня очень печалит, в письме моем, отправленном в феврале нынешнего года, я просил тебя писать к нам как можно чаще, не дожидаясь наших ответов, и был уверен, что ты не откажешь мне в этом утешении. Без сомнения, (какая-то причина) какое-нибудь препятствие не позволило тебе до сих пор исполнить мою просьбу, но не можешь забыть ее и воспользуешься первым удобным случаем обрадовать любящих тебя братьев ответом своим на первое мое письмо. Время летит, любезная сестрица, если его наполняют удовольствия. Без них оно кажется (нрзб.) и тяготит нас — все наши удовольствия заключаются в мысли о тебе, чтобы поддержать эту мысль, наполнить воспоминаниями, надеждами, надобна постоянная переписка, она может облегчить наши горести, сократить расстояние, нас разделяющее, — будь уверена, милая сестрица, чувства наши к тебе любви и привязанности нимало не изменились, да и перемениться не могут. Но скажу еще раз, мы совершенно лишены средств доказать тебе и нашу любовь и наше желание быть тебе полезными, расстояние, нас разделяющее, препятствует нам в этом.

Не стану писать о нашей жизни, она исполнена забот и труда, единообразна и скучна. Однако же вот новость: 30 сентября мы перешли наконец в собственный домик⁵⁹, постройка которого продолжалась ровно шесть месяцев и стоила дорого. К издержкам надобно присоединить хлопоты, а их было довольно, но, слава богу, все это прошедшее. Мы живем под своим кровом, на своей земле, правда, наш тощий кошелек опустел совершенно, недостаток стал ощутительнее прежнего, однако же со временем, надеюсь, кое-как исправимся и к полному нашему спокойствию и счастию будет недоставать только тебя одной. Ах, милая сестрица, если бы была нашею хозяйкою, — мы забыли бы все горе, и для нас время имело бы (нрзб) елиновые крылья. Прощай, любезная сестрица, будь здорова и помни любящего тебя с прежнею нежностию брата твоего Петра Борисова. Пиши по прежнему адресу на имя Губернатора Иркутска А. В. Пятницкого.

 

№ 15

П. И. БОРИСОВ — А. И. БОРИСОВУ⁶⁰

[осень 1846 г.] М. Разводная

Любезный братец, я несколько раз собирался поговорить с тобою, но ты всегда был занят чем-нибудь и, мне казалось, мало обращал внимания на желание мое, поэтому я решился сообщить тебе мои мысли письменно. Ты давно уже знаешь о намерении моем жениться. После нового года приходит моя невеста, будущая сестра твоя. В выборе моем участвовало столько же мое сердце, сколько и ум, а в соображении будущего входило не только мое счастье, но и твое, любезный братец. Ты читал письма Катерины Дмитриевны и можешь судить, какую привязанность, какую доверенность она показала ко мне. Может быть, я не заслуживаю тех пожертвований, которые она для меня делает, оставляя своих родных, отказываясь от своих прав. Я уверен, что ты оценишь сердце такой женщины и будешь смотреть на нее как на сестру, достойную любви и уважения, будешь дорожить ее спокойствием, тем более, что я обязан честью и совестью заботиться о ее счастье. Мы будем жить вместе, и я не требую от тебя ничего другого, кроме того, чтобы из любви ко мне ты уважал и мою жену и твою сестру, имеющую на это неотъемлемые права. Не думаю, что для тебя будет тягостно из-за любви к твоему брату на несколько минут на время обеда, чая и ужина не давать воли. Любезный братец, если ты только любишь меня, как я люблю тебя, успокой меня одним словом, что ты примешь участие в моем счастии и будешь содействовать его прочности и продолжительности. Будь уверен, что наше счастье неразделимо, как ты не можешь жить без меня, по собственным твоим словам, так и мне невозможно не думать о твоем спокойствии и об обеспечении тебя. Итак, любезный братец, постараемся, чтобы я мог согласить выполнять обязанности брата с важными и священными обязанностями мужа, которые исполнять обязывают меня ум, совесть и честь. Надеюсь, что ты не откажешь в справедливости требований любящему тебя всегда одинаково братцу твоему Петру Борисову.

Если хочешь прочитать все письма Катерины Дмитриевны, они в ящике.

 

№ 16

П. И. БОРИСОВ — Д. Д. СТАРЦЕВУ⁶¹

[14 января 1847 г., Малая Разводная]

Милостивый Государь Дмитрий Дмитриевич, Письмо ваше, которым вы удостоили меня от 3 генваря получено мною 14, и спешу (принести) засвидетельствовать чувствительную благодарность за весьма лестные ваши отзывы о моем характере и уме, при чем, однако же, не могу не заметить, что не только моя скромность, но и сознание хороших и дурных моих качеств не позволяют мне принимать без(думно)условно похвал, так щедро вами расточаемых, не смея почесть их одним выражением светской (вежливости) учтивости, приуготовительными оговорками риторства. Я отношу все преувеличения моих достоинств одному увлечению доброго вашего расположения, в этом уверяет меня откровенность ваша, за которую моя признательность неограниченна. Я чувствую вполне цену вашей искренности, она дает мне полное право говорить с вами согласно моему сердцу, но боясь чистосердечием оскорбить щепетильность вашу. (Не могу не сожалеть) Сожалею, что доброе, лестное даже преувеличение, даже удивление ваше, доброе ваше обо мне мнение не помешало вам предположить, будто бы я решился сделать вашей достойной сестрице столь важное предложение, нисколько не подумал о последствиях моего поступка, не принимая в соображение ни моих способов, ни моего положения, ни моих обстоятельств. (Согласиться. Состояния.) Согласитесь, в мои лета, с таким характером, как мой, и прочих моих обстоятельствах невозможно быть опрометчивым, столь легкомысленным (нрзб.) Все его последствия обсуждены и взвешены. Даже в предприятиях менее важных, уверяю вас, милостивый государь Дмитрий Дмитриевич, мой поступок, хотя внушенный одним сердечным влечением, был, однако же, строго разобран умом. Я знал, чему может подвернуться ваша сестрица, принимая мое предложение, и думал о средствах отвратить неприятности, вознаградить потери. Ее счастье всегда было и будет для меня дороже, важнее моего собственного.

Извините меня, милостивый государь, что я не (соглашаюсь) согласен с вами относительно опасностей, ожидающих в будущем вашу сестру, если она (последует) исполнит данное мне слово, (правда отказывая), самая (важная) тяжелая для нее жертва — разлука с родными, с доброю и нежно любимою матерью⁶². Без сомнения, отказываясь от (нрзб.) она только подвергается (тягости.) неприятным условиям вести переписку не иначе, как посредством местного начальства, писать открыто и чрез то открывать заветные тайны семейства посторонним людям, не съезжать из места своего поселения без особенного на то (ра) позволения. Признавая основательность вашего суждения о зависимости моей от местного начальства, не могу, однако, согласиться, что при всяких переменах в административной иерархии (не) должно опасаться угнетения, несправедливости, обид. И хотя я не могу похвалиться особенным расположением ко мне (нача) людей, но никак не думаю, чтобы без выгоды для себя кто-нибудь стал вредить мне, угнетать меня единственно для того, чтобы дать мне зло для одного зла.

По собственным вашим словам, я свято исполняю обязанности мои к брату моему, почему же не предполагаете вы, что и обязанности, предписываемые мне сердцем и умом, не стану я исполнять с такой же точностью, с такой же заботливостью. (Связь) Узы родства, крови, обязанности родства налагает на нас один только случай рождения, они почти никогда не бывают так сильны, как те, которые внушает нам истинная любовь, уважение, дружба.

Представляю вам самим судить о странности вашего требования, чтобы я после двухкратного предложения, получив согласие, вдруг по прошествии трех месяцев (по получении на него согласия) отказался от того, что считал и считаю священнейшим моим счастьем. Если вы и добрая ваша маменька не хотите огорчить вашу сестру прямым отказом, то как же можете требовать, (чтобы я это, от меня) чтобы я, вопреки моему сердцу, моему убеждению, скажу еще более, вопреки правил благородного человека, решился на такой поступок. На чем я могу основать свой отказ вашей сестре? Хорошо известно, что мое предложение было обдумано заранее (на это у меня было много времени). Я уважаю участие ваше к сестре вашей, ваше опасения насчет ее будущности мне понятны, также понятна материнская нежность и тяжесть разлуки с любимой дочерью. Во всяком другом случае я оскорбил бы им женщину, которую столь же уважаю, как и люблю.

Я почел бы себя счастливым, если бы мог доказать вам мою преданность и уважение какою-нибудь важной услугой, но сделать которую почитаю делом совести. К великому моему сожалению, я не могу исполнить вашего желания и еще раз скажу, что согласие вашей достойной сестрицы отдать мне свою руку считаю так для меня дорого, что отвергнуть его по своей воле, такой, к которой по слабости моего характера вовсе не способен. Мне даже кажется, если бы я решился сделать это, то был бы не достоин ни вашего уважения, ни привязанности сестры вашей.

Впродчем, при всей моей любви к достойной вашей сестре, невзирая на убеждение мое, что получив ее руку я буду истинно счастлив, отдать решение этого вопроса нужно на ее волю; в ее лета и с ее умом она не имеет надобности ни в чьих советах, ни в увещаниях. Если она недовольна, предвидит какие-нибудь неудобства, если сожалеет, что поспешила (дать мне) принять мое предложение, пожелает расстаться со своим согласием, я покорюсь своей участи без ропота, от нее одной зависит мой приговор. Примите уверение в моей преданности и уважении, с которой честь имею быть, милостивый государь, ваш покорнейший слуга Петр Борисов.

Также прошу засвидетельствовать сим мое почтение вашей маменьке и уверить ее в неограниченной преданности.

Впродчем, все это зависит от вашей сестрицы, она одарена зрелым умом и уже в таких летах, что не имеет надобности ни в советах, ни в увещаниях. Если она находит какие-нибудь невзгоды (в своем согласии) для себя, сожалеет, что приняла мое предложение, я предоставляю ей полную волю располагать данным мне словом как ей угодно, ее решение будет для меня законом, которому покорюсь без ропота, хотя и не без сожаления.

Наконец, вы согласитесь, милостивый государь, что (все это зависит совершенно) решение этого вопроса зависит единственно от вашей сестры расстаться со своим согласием.

 

№ 17

П. И. БОРИСОВ — В. Н. БАСНИНУ⁶³

[17 февраля 1847 г., Малая Разводная]

Милостивый государь, Василий Николаевич,

 

Содержание вашей записки я передал моему брату, он всепокорнейше просил вас взять терпение насчет переплетов. Единственная причина замедления с (переплетом) исполнением ваших желаний есть боль в плечах и руках, продолжающаяся уже четыре месяца, несмотря на которую, он, при малейшем облегчении, принимается за выправку, сшивку и отделку ваших книг⁶⁴ и работает буквально с утра до вечерней зари.

Атлас Крузенштерна не могу послать потому, что сегодня утром брат, как нарочно, начал склеивать разорванные рисунки, и клейстер еще не совсем высох. (Как скоро)Я доставлю его, как скоро он будет исправлен по возможности. Восстановить совершенно книгу такою формы без досок и пресса приличного размера весьма трудно.

Попросите, прошу вас, затерянные книги Птиссота⁶⁵ и черный ящик выписать из Москвы на мой счет. После смерти Артамона Захаровича [Муравьева] я употребил все средства отыскать их, но все мои хлопоты остались бесполезными. Вероятно, кто-нибудь взял их читать у Артамона Захаровича. С истинным уважением и преданностью честь имею быть,

Милостивый государь,

вашим покорным слугою

Петром Борисовым. 1847 года февраля 17.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Обстоятельства, сопровождавшие смерть братьев Борисовых, породили множество разных слухов, в большинстве своем далеких от истины. Документальным свидетельством этой трагедии служит письмо, отправленное И. И. Пущину соседкой братьев на поселении М. К. Юшневской (письмо опубликовано в кн.: ПКНО. 1994. М., 1996. С. 25–26). Побывавший в Малой Разводной в 1920-х годах Б. Г. Кубалов записал рассказ местного крестьянина К. Я. Пятидесятникова (внука повара Юшневских) о гибели А. И. Борисова: «Перед смертью все бумаги склал в печку, которые в чемодан, залез на вышку и зажег. А сам повесился под лестницей. Увидели дым — побежали. Дом был на запоре. Выставили дверь, глядят — он повесился». Этот же крестьянин показал и могилу братьев. В 1925 г. она была приведена в порядок, на ограде, которую поставил еще С. Г. Волконский, укреплена 8-угольная звезда — символ Общества соединенных славян - олицетворение восьми «колен» славянских народов (Кубалов Б. Г. Декабристы о Восточной Сибири. Иркутск, 1925. С. 195–196). Могила не сохранилась.

²ПКНО. 1995. М., 1996. С. 27

³ ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 1.

⁴Калантырская И. С. Материалы по истории движения декабристов в собрании ОПИ ГИМ// Труды ГИМ. М., 1989. Вып. 72. С. 9.

⁵ Опубликованные письма (в хронологии написания) в изд.:

Каторга ссылка. 1926. № 6. С. 52-64:

1. П. И. Борисов — Н. Ф. Выгодовскому, 1825 г., прериаля 24 дня (12 июня) (ГАРФ. Ф. 48. Д. 451. Л. 16);

2. П. И. Борисов — Н. Ф. Выгодовскому, 1825 г., мессидора 23 дня (11 июля) (там же. Л. 17);

3. П. И. Борисов — П. И. Головинскому. Отрывок, без даты (там же. Д. 146. Л. 26).

Декабристы о Бурятии. Статья. Очерки. Письма. Улан-Удэ, 1975. С. 178–196. П. И. Борисов — сестрам, Е. И. и А. И. Борисовым:

1. 19 сентября 1838 г. (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 12–13 об.);

2. 22 октября 1838 г. (там же. Л. 14–15);

3. 25 ноября 1838 г. (там же. Л. 16–17);

4. 14 февраля 1839 г. (там же. Л. 18–18 об.);

5. 27 февраля 1839 г. (там же. Л. 19–22).

6. П. И. Борисов — B. C. Шапошникову, 1 октября 1839 г. (там же. Л. 22 об. – 24).

7. П. И. Борисов — С. Г. Волконскому, 19 марта 1841 г. (там же. Л. 2 об. – 4 об.);

8. П. И. Борисов — Н. Я. Фалькенбергу, 8 февраля 1842 г. (там же. Л. 10 об. – 11).

Сибирь и декабристы. Статьи. Неизданные письма. Иркутск, 1925. С. 127–129:

1. А. И. Борисов — В. Я. Руперту, 18 марта 1841 г. (там же. Л. 5–5 об.).

2. П. И. Борисов — В. Я. Руперту, 18 марта 1841 г. (там же. Л. 6–7).

Записки ОР ГБЛ. 1939. Вып. 3. С. 41–42:

1. П. И. Борисов — И. И. Пущину, 28 ноября 1841 г. (РГБ ОР. Ф. 243. 1.22. Л. 45–46).

⁶Неопубликованные письма (в хронологии написания):

1. П. И. Борисов — брату А. И. Борисову, 4 октября 1839 г. (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 8–8 об.).

2. П. И. Борисов — сестрам Е. И. и А. И. Борисовым, 3 февраля 1841 г. (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 1–2).

3. А. И. Борисов — А. Х. Бенкендорфу, 18 марта 1841 г. (там же. Л. 7 об. – 8 об.).

4. П. И. Борисов — А. Х. Бенкендорфу, 18 марта 1841 г. (там же. Л. 9–10).

5. П. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 8 октября 1842 г. (там же. Л. 26 об. – 29; Д. 208. Л. 1–4).

6. А. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 14 октября 1842 г. (там же. Д. 207. Л. 5–6 об; Л. 7–8 об.; Д. 208. Л. 24 об. – 26).

7. П. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 1 января 1843 г. (там же. Л. 208. Л. 10–11).

8. П. И. Борисов — брату М. И. Борисову, 6 января 1843 г. (там же. Д. 207. Л. 32 об. – ЗЗ).

9. А. И. Борисов — брату М.И . Борисову, 22 января 1843 г. (там же. Л. 31 об. – 32).

10. П. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 25 января 1843 г. (там же. Л. 29 об. – 31).

11. А. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 26 января 1843 г. (там же. Л. 31).

12. П. И. Борисов — С. Г. Волконскому, 3 февраля 1843 г. (там же. Л. 33 об.).

13. А. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 23 октября 1843 г. (там же. Л. 34–34 об.).

14. П. И. Борисов — сестре А. И. Борисовой, 23 октября 1843 г. (там же. Л. 34 об. – 35).

15. П. И. Борисов — брату А. И. Борисову, [осень 1846 г.] (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 170–171).

16. П. И. Борисов — Д. Д. Старцеву, 14 января 1847 г. (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 209).

17. П. И. Борисов — В. Н. Баснину, 17 февраля 1847 г. (там же. Д. 207. Л. 38 об. – 39).

⁷Нечкина М. В. Общество соединенных славян. М.; Л., 1927; Ланда С. С. Дух революционных преобразований. Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов, 1816–1825. М., 1975. С. 276–278, 296-298; 14 декабря 1825 года и его истолкователи. М. 1994. С. 95–97, 134, 141, 145.

⁸Горбачевский И. И. Записки. Письма. М., 1963. С. 14.

⁹Восстание декабристов. М.; Л., 1926. Т. 5. С. 37. После осуждения декабристов Верховным уголовным судом в 1826 г. собирались сведения о положении родственников «государственных преступников». Из концелярии Харьковского генерал-губернатора о семье Борисовых была получена следующая справка: «Родной отец бывших 8-ой артиллерийской бригады подпоручика Борисова 2-го (Петр) и отставного подпоручика Борисова 1-го (Андрей), Иван Андреев сын, продолжая служить добропорядочно в Санкт-Петербургском морском и Черноморском, кадетском корпусе, да в Черноморском же штурманском училище учителем более 26 лет вследствие прошения его по высочайшему е.и.в. повелению уволен со службы в 7 день марта 1804 г., проживал в Курской губернии, а прошлого 1825 г. октября 2-го дня перешел на жительство Ахтырского уезда в слободу Боромлю, где на наемной квартире находится в самом бедном положении по неимению у себя никакого имения, из коего мог бы довольствоваться, а при всей слабости поддерживаться сам с семейством своим одной получаемой из казны по Высочайшему назначению ежегодно 200 руб. пенсией». Далее перечислены члены семьи: «Иван Андреев сын Борисов, 68 лет, его больная жена 49 лет, дочь старшая 21 год, младшая 17 лет, сын 19 лет» (имена их не названы). Подписан документ Ахтырским земским исправником Кубинским 17 сентября 1826 г. (Декабристы на Украине. Киев, 1926. С. 180–81. (Украинская АН, историко-филологическое отделение, № 37). На укр. яз.).

¹⁰Гордин А. Я. Мятеж реформаторов 14 декабря 1825 г. После мятежа. М, 1997. С. 325–328, 364–388.

¹¹Летописи Гос. Литературного музея. М., 1938. Вып. 3: Декабристы. С. 105.

¹²Якушкин И. Д. Мемуары. Статьи. Документы. Иркутск, 1993. С. 180.

¹³Борисов П. И. О возникновении планет// Избр. общ.-полит. и философ, произведения декабристов. М., 1951. Т. 3. С. 79–84. Одно из позднейших переизданий в кн.: А. Н. Радищев и декабристы. М., 1986. С. 216–219; Пасецкий В. М. Географические исследования декабристов. М., 1977. С. 117, 136; Куйбышева К. С., Сафонова Н. И. О научном наследии декабриста П. И. Борисова// Вопросы истории естествознания и техники. 1983. № 2. С. 126–131; Александровская О. А. Естественнонаучное содержание акварелей П. И. Борисова// Там же. 1985. № 3. С. 108–110; Куйбышева К. С., Сафонова Н. И. Акварели декабриста П. И. Борисова. М., 1986 (далее: Акварели); книга содержит статью Н. Н. Гончаровой «П. И. Борисов — художник»; Александровская О. А., Фирсова Г. А. Декабристы и естествознание// Естественнонаучное наследие декабристов. М., 1995. С. 5–10 (Научное наследие. Т. 24); Куйбышева К. С, Сафонова Н. И. Декабрист П. И. Борисов и его труд «Орнитологическая фауна Восточной Сибири»// ПКНО. 1994. М. 1996. С. 17–26.

¹⁴Мазер Карл Петер (1807–1884) был шведским художником-портретистом, живописцем и графиком. С 1838 г. и до середины 1850-х годов жил в России. Здесь Мазер познакомился с Евгением Ивановичем Якушкиным, сыном декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина, написал его портрет. Дружеские отношения с Е. И. Якушкиным повлекли за собой путешествие художника по Сибири в 1848–1851 гг. и создание серии портретов декабристов. Воспоминания об этом путешествии, о знакомстве и дружеских отношениях с ссыльными декабристами, написанные Мазером, хранятся ныне в Стокгольмской Национальной библиотеке.

¹⁵Записки ОР ГБЛ. М., 1972. Вып. 33. С. 33–34; Декабристы в изобразительном искусстве. Собрание Гос. Эрмитажа. М., 1990. С. 184.

¹⁶Скино Александр Тимофеевич (1826–1875) — московский художник-график, портретист, был другом Е. И. Якушкина, отдававшего много времени и сил делу сохранения памяти декабристов. Якушкиным была организована в Москве мастерская для создания целой серии литографированных портретов декабристов. Для исполнения этих работ им был привлечен А. Т. Скино.

¹⁷ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 206. Л. 1–168. Рукопись оформлена как макет книги, подготовленной к печати. Формат рукописи — 21x12,5; авторская пагинация — 332 с. и 2 с. — оглавление, Л. 3. является титульным листом, на нем рукою П.И. Борисова сделана надпись: «Переводы из разных иностранных писателей. Часть первая: «Петровский завод 1832. - с. Подлопатки. 1840, переводы декабриста П. И. Борисова». Оформлена рукопись с большим изяществом: ее текст переписан автором на прекрасной бумаге, корешок украшен золоченой и цветной кожей, форзацы оклеены ярко-синей бумагой и глянцем. Труд имеет три раздела: история философии от античности до современности, история права и судебных учреждений, происхождение некоторых английских правовых постановлений, в частности института присяжных. — Качество этой иллюстрации, к сожалению, безвозвратно потеряно в процессе сканирования материала, так что я ее не привожу — М. Ю.

Разбор литературы, переведенной П. И. Борисовым для этого труда, дан в статье П. Г. Рындзюнского в кн.: Труды ГИМ. М., 1941. Вып. 15. С. 5–26

¹⁸ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 8. – 8 об. Письмо написано П. И. Борисовым брату в связи с тем, что 30 сентября 1839 г. А. И. Борисов был внезапно увезен из Подлопаток в Верхнеудинск и помещен в отделение для умалишенных местной больницы. Душевная болезнь его была вызвана заточением в Петропавловской крепости во время следствия и суда над декабристами. Однако болезнь А. И. Борисова протекала в таких формах, что во всех каторжных тюрьмах не потребовала его изоляции: с Андреем Ивановичем всегда рядом был брат, товарищи по заключению относились к нему доброжелательно. Исключительно тяжелые условия жизни в Подлопатках вызвали обострение болезни, не требовавшее, тем не менее, госпитализации. В переписке декабристов уделяется большое внимание постигшей братьев беде. 19 августа 1839 г. И. И. Горбачевский пишет Е. П. Оболенскому: «Я получил известие о Петре Борисове, он ко мне не пишет, никуда не выходит, никто его и брата в деревне еще не видел, прислуги никакой не имеют и не могут сыскать». В декабре того же года, получив от П. И. Борисова записку, И. И. Горбачевский только и может добавить: «Петру горе, горе и горе» (Горбачевский И. И. Записки. Письма. С. 124–133).

¹⁹Шапошников Владимир Сергеевич — Верхнеудинский окружной начальник. 1-го октября того же года Петр Иванович писал ему: «С юных лет соединяет нас не одна братская любовь, но и дружба. Эта дружба росла с летами, укреплялась от несчастий, испытываемых нами(...) Если нельзя вернуть его ко мне на поселение в Подлопатки ... то покорнейше прошу поместить и меня в Удинскую больницу, чтобы я мог ходить сам за моим братом и облегчить его страдания, которых он зовсе не заслужил и которых я один причиною» (Декабристы о Бурятии. С. 190–192). Шапошников вместе с врачом больницы А. И. Орловым способствовали возвращению Андрея Ивановича в Подлопатки, предварительно разрешив Петру Ивановичу жить вместе с братом в больнице.

²⁰Руперт Вильгельм Яковлевич (1787–1849) — генерал-губернатор Восточной Сибири в 1837–1847 гг. Именно по его приказу А. И. Борисов был помещен в больницу. Потребовалось немало усилий друзей братьев, чтобы преодолеть нежелание Руперта отменить свое распоряжение и вернуть А. И. Борисова в Подлопатки. Сыграл свою роль в освобождении А. И. Борисова из больницы его твердый отказ от приема пищи и возникшая в связи с этим угроза голодной смерти.

²¹Муравьев Артамон Захарович (1793–1846) — полковник, командир Ахтырского гусарского полка, участник Отечественной войны 1812 г., член Союза спасения, Союза благоденствия и Южного общества. В Петропавловской крепости по распоряжению Николая 1 был «как злодей» закован на 3,5 месяца в кандалы. С Борисовыми он был знаком со времени восстания на юге России, самый их близкий друг. С А. З. Муравьевым братья Борисовы проделали весь путь от Петропавловской крепости до последнего своего пристанища в деревне Большая Разводная. В тетради Борисовых, находящейся в ГИМ ОПИ (Ф. 282. Д. 282), сохранились десятки записок и записочек Муравьева, обращенных, главным образом, к Андрею Ивановичу с самыми разнообразными просьбами, которые тут же им выполнялись, а также с шутливыми благодарностями и приглашениями. Впервые публикуемое письмо Муравьева к А. И. Борисову с припиской П. И. Борисову, отправленное из Малой Разводной в Подлопатки 12 апреля 1841 г., — памятник их дружбы и взаимопонимания:

«12 апреля 1841 года. М. Разводная.

Добрейший и почтенный Андрей Иванович, письмо ваше от 25 декабря прошлого года я получил и не мог понять, каким образом оно так долго до меня не доходило. Видно, написав его, вы у себя задержали, ибо расстояние не велико. Вы знаете всегдашнее участие мое к вам, а потому легко вообразить себе можете, как мне горестно было видеть из всего, что вы мне говорите, настоящее положение ваше. Будь у меня возможность помочь горю вашему, верно, все бы сделал, чтобы успокоить вас, но, увы, желание пламенное, но способы ничтожные. Касательно 200 р., они ваши. Я их в прошлом году к вам отправил, и вы чудесно сделали, что не последовали [намерению] почтенного брата вашего, а не то привелось бы мне их к вам обратно послать. Напрасно, добрый Андрей Иванович, вы не ходите, а продолжаете вести сидячую петровскую жизнь вашу, она вам и там была вредна, теперь же, когда лета умножаются, равно как и недуги, образ жизни, ваш» предпринятый, повлечет пагубные последствия. Очень будет хорошо, если вы на винокуренном заводе займетесь делом, это будет и выгодно и доставит вам развлечение. Мое житье в Малой Разводной единообразно и потому и не очень приятно, но так как с удовольствиями мы давно должны были проститься, то и не огорчительно для меня это лишение. У меня домик на берегу величественной Ангары, и часто проходят 1/2 сутки и я не отхожу от окна, как бываю прикован, глядя на ее и на все по ей плавающее. Часто вспоминаю Петровск и признаю с сожалением — там, по крайней мере, было с кем душу отвести, здесь же часто один нравственно. Обнимаю вас мысленно, может, увидимся, если просьба о переводе будет иметь успех. Весь душою ваш. Артамон Муравьев.

Вот и вам незабвенный мой друг, Петр Иванович, несколько дружеских слов от меня, вас пламенно любящим. Деньги ваши, ибо к вам посланы, жаль только что способы мои коротки, но если Бог приведет нам жить вместе, то по-прежнему будем как братья делиться. Что-то Андрей Иванович не так поправляется, право, сидячая жизнь тому викою. Как я буду счастлив обнять вас, с каким наслаждением по-старому поговорим, до того убедитесь, что я вас помню, люблю и почитаю по-прежнему. Весь вам Артамон Муравьев» (ГИМ ОПИ] Ф. 282. Д. 282. Л. 23–24 об.).

²²ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 1–2. Первое сохранившееся письмо сестрам после освобождения из заключения и поэтому написано самим П. И. Борисовым (ранее за братьев писали М. Н. Волконская, М. К. Юшневская или Е. И. Трубецкая). Написано письмо после длительного перерыва, поскольку от сестер не было ответа ни на одно из писем, отправленных в Боромлю раньше.

²³3 февраля — день именин сестры Анны Ивановны.

²⁴Упоминаемое письмо неизвестно.

²⁵Имеется в виду письмо от 14 февраля 1839 г. из Петровского каземата. Петр Иванович сообщал сестрам, что посылает им два рисунка своей работы с букетами цветов, срисованных им с натуры за последние два лета. Сообщал и другое: «Брат мой здоров, так же как и я, он хотел давно послать вам наши портреты, но как мы не получали от вас никакого известия, то его желание до сих пор оставалось без исполнения. Теперь вы получите их вместе с букетами. Я так постарел, что кажусь вдвое старше брата, вам трудно узнать меня» (Декабристы о Бурятии. С. 185). Не известно, получили ли сестры посланные им из Сибири букеты и портреты, но из этого письма Петра Ивановича становится совершенно ясным, что не только его портрет, но и портрет Андрея Ивановича в Петровском заводе были. Ясным становится и то, что Н. А. Бестужев писал портрет П.И. Борисова минимум дважды - один портрет находится в основном собрании И. С. Зильберштейна, хранящемся в Музее частных коллекций, второй был послан сестрам, а также и то, что писал Бестужев, и Андрея Ивановича, что Зильберштейном ставилось под сомнение (Зильберштейн И. С. Художник-декабрист Н. А. Бестужев. М., 1987. С. 339–341). Никто другой в условиях тюремного заключения портретов декабристов не делал.

²⁶Какие-либо письма А. И. Борисова из Петровского завода нам не известны.

²⁷В тот же день, 19 марта 1841 г., П. И. Борисов делает приписку: «P.S. Еще одна просьба, почтеннейший Сергей Григорьевич: посылаю к вам письмо к моим сестрам, потрудитесь отправить его в с. Боромлю, Харьковской губернии, Ахтырского уезда. Не получая до сих пор ответа от родных на письма, отправленные мною с исхода прошлого года, я предполагаю, что они затерялись на почте, а виною тому, может быть, ошибочный адрес. Вы, конечно, найдете средства вернее меня адресовать приложенное при сем письмо, и с вашей помощью я надеюсь быть обрадован ответом. Извините мою докучливость» (Декабристы о Бурятии. С. 195).

Новые попытки выяснить причину молчания сестер П. И. Борисов предпринимает неоднократно и позднее. 28 ноября 1841 г. он пишет принимавшему близко к сердцу все дела Борисовых И. И. Пущину: «После того, как мы расстались, я писал к сестрам моим еще два раза, но до сих пор нет никакого ответа. Не придумаю, чем и как объяснить их упорное молчание» (Записки ОР ГБЛ. 1939. Вып. 3. С. 42). 6 февраля 1842 г., передавая лично начальнику 8-го округа корпуса жандармов генерал-майору Н. Я. Фалькенбергу прошение о назначении им с братом полагавшегося ссыльным казенного содержания, П. И. Борисов приложил к нему записку с просьбой выяснить судьбу родных с указанием их местожительства, времени получения от них писем и отправлении своих писем в Боромлю. (Текст прошения опубликован в кн.: Декабристы о Бурятии. С. 196.) Но примечание П. И. Борисова с просьбой о наведении справки, касающейся положения его семьи, опущено (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 11).

²⁸ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1826.1 экспедиция. Д. 21. Ч. 28. Л. 6–7. Письмо публикуется по оригиналу, хращпдемуся в фонде III отделения е. и. в. канцелярии. Авторская копия письма — в фонде Якушкиных: ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 9–10.

²⁹ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 7 об. – 8 об. Письмо А. И. Борисова к А. Х. Бенкендорфу, переписанное П. И. Борисовым С аналогичными письмами одновременно братья обратились к генерал-губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту. Письма опубликованы в кн.: Сибирь и декабристы. С. 126–128, 128–129. Настойчивые просьбы братьев о необходимости перемены места их поселения диктовались не только указанными в письмах причинами, но и тяжелым душевным состоянием Андрея Ивановича, которое облегчить в условиях Подлопаток было невозможно, о чем в прошениях, естественно, не упоминалось. В течение двух лет, которые братья вынуждены были провести в Подлопатках, в переписке декабристов не исчезает тревога за их судьбу, и даже за их жизнь. Не всегда они могут понять издали происходящее, иногда они осуждают Андрея Ивановича за якобы присущий ему эгоизм, а Петра Ивановича за излишнюю якобы уступчивость. В таких случаях Петр Иванович перестает отвечать на письма, замыкаясь в своем горе. 28 мая 1840 г. И. И. Пущин писал И. Д. Якушкину: «Бедный Борисов в плохих — Андрей бушует и уже раз его привозили в Верхнеудинск, чтобы оставить в больнице, но Петр опять выпросил и теперь сам со всеми прекратил сношения, ни к кому не пишет; я боюсь, чтобы он не пустил себе пули в лоб» (Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1989. С. 144).

В июне 1841 г. П. И. и А. И. Борисовы получили разрешение на переселение в деревню Малая Разводная, находившуюся на берегу Ангары близ Иркутска (ныне входит в черту города). Большую роль в переселении Борисовых сыграл начальник Верхнеудинского жандармского округа Н. Я. Фалькенберг, который обратился с такой рекомендацией «по начальству» раньше самих Борисовых (см.: Бахаев В.Б. Декабристы братья Борисовы на поселении в Бурятии // Труды Бурятского института общественных наук. Улан-Удэ, 1973. Вып. 20. С. 163–173).

³⁰ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 208. Л. 1–4; то же письмо, переписанное П.И. Борисовым в тетрадь: Там же. Д. 207. Л. 26 об. – 29.

³¹Первое письмо от сестры, полученное П. И. и А. И. Борисовыми после ареста. Приводим его текст полностью:

«Милые бра[т]цы, Андрей Иванович и Петр Иванович,

Вы писали к нам, что праздновали День моего Ангела, то есть 3 февраля. Ах, как мне было ето приятно, что вы так добры, что помните свою сестру, оставленную еще в младенчестве, а я думала, что обо мне никто уже не вспоминает, потому что я гораздо нещастнее вас. 10 лет, как не имею добрых наших родителей, но что же делать, власть всевышнего Творца. Он зла не творит. Вы, милые бра[т]цы, разделите грусть мою, ибо более я ни с кем оной разделить не могу. Будь воля Божия надо мною, милые друзья и бра[т]цы, писала бы больше, но, право, не могу. Цалую вас заочно.

Остаюсь любящая вас сестра Анна Борисова. 4 февраля 1842 года" (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 4–4 об.)»

³²Сохранился конверт от этого письма А.И. Борисовой, посланного из Боромли на имя гражданского губернатора А. В. Пятницкого. На обороте конверта Петр Иванович написал: «Получено 18 мая».

³³29 сентября 1842 г. — дата, поставленная на уведомлении, посланном по распоряжению генерал-майора Н. Я. Фалькенберга на имя А. И. Борисова о пересылке ему письма сестры. Сохранился также конверт от этого уведомления (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 40–42). Приводим текст письма полностью:

«Милые бра[т]цы, Андрей Иванович и Петр Иванович,

Я рада, что вы живы, получа чрез правительство, которое по просьбам вашим спрашивает, что живы ли наши родители, поскольку вы не получали наших писем, которые мы писали и уведомляли вас, что мы лишились Добрых родителей. Маменька скончались 1831 году, а папенька 1833 года. То как мы остались одни, то не стали получать писем от бра[т]ца Михаила Ивановича, и потому я не могу вам об нем уведомить. А теперь, милые бра[т]цы, я лишилась и сестрицы. И живу одна с нашею нянькой, но хотя благодарю всевышнего творца, что в моем доме и в кругу добрых баром[л]ян, которые в моем сиротстве показуюца так для меня добры, то я начинаю привыкать к своему одиночеству. Живу я своими трудами. Теперь я, милые бра[т]цы, написала к вам все обстоятельно, и если бы вы имели состояние, то верно бы помогли одной сестре, но что же делать, власть Божия. Милые бра[т]цы, цалую вас заочно и желаю всех благ на свете.

Остаюсь любящая вас сестра Анна Борисова».

1842 года 18 июля (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 6–6 об.).

³⁴В 1838 г. П. И. Борисов получил долгожданные сведения о своих родных и тут же, 19 сентября 1838 г., написал сестрам: «Любезные сестрицы Елизавета Ивановна и Анна Ивановна, десять лет мы провели с братом в томительном ожидании получить какое-нибудь известие о вас и наших родителях, и как ни тягостно было наше тюремное заключение, но не иметь никакого известия о родных, не получить ни одного ответа на все наши письма было гораздо тягостнее[...]. Княгиня Мария Николаевна Волконская, принимая в нас участие, несколько раз писала к нашему батюшке и ко всем нашим знакомым, но ее письма всегда оставались без ответа. Наконец, один из добрых наших товарищей Иван Иванович Пущин, который тем же просил своих сестер и родственников узнать о вас, получил нынешнего года 9 сентября письмо от господина Малиновского. Из этого письма я увидел, что вы еще живы и живете в Баромле одне[...] Я буду писать к вам каждый месяц через княгиню Катерину Ивановну Трубецкую... Это письмо по болезни княгини взялась писать к вам Мария Каземировна Юшневская. Послано сентября 20» (Декабристы о Бурятии. С. 178–180).

Малиновский Иван Васильевич — воспитанник Царскосельского лицея первого выпуска, сын первого директора лицея В. Ф. Малиновского. Он имел возможность получать сведения о семье Борисовых, так как по выходе в отставку жил в своем имении, расположенном в Харьковской губернии, и являлся уездным предводителем дворянства. Он был другом и стал родственником И. И. Пущина, женившись на его сестре М. И. Пущиной.

П. И. Борисов располагал еще одним свдительством о положении родительской семьи — это краткая справка, не имеющая ни подписи, ни даты, являющаяся ответом на чей-то официальный запрос. Судя по тому, что П. И. Борисов в письме к брату Михаилу Ивановичу говорит о том, что с 1838 г. знает о его службе в Курске (см. письмо 8), именно нижеследующий документ послужил для него источником таких сведений:

«О семействе Борисовых извещаю Вас, что Ахтырского уезда в слободе Боремле живут в собственном доме или домике две девицы, Елизавета за 30 лет, и Анна под 30 лет; недвижимого имения не имеют никакого, движимого почти не имеют, находятся в бедном положении. Служанка у них одна — хлеб для пропитания получают от графа Абрама Гавриловича Волкенштейна, живут скромно, поддерживая существование свое собственными трудами. У них есть брат Михайло, который служит в числе приказных служителей в городе Курске, но каким чином и в каком месте не имеют они сведений и никакой переписки» (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 129). Упоминаемый здесь и в письмах граф Волькенштейн Абрам Гавриилович — богатый помещик, владелец поместий в Курской и Харьковской губерниях, был хорошо знаком с братьями Борисовыми. А. И. Борисов называет его другом их юности. Заметим, что семье Волькенштейнов до 1818 г. принадлежал актер М. С. Щепкин. В освобождении его от крепостной зависимости определяющую роль сыграли родные братья — Николай Григорьевич — Репнин-Волконский — предводитель дворянства Харьковской губернии и Сергей Григорьевич Волконский — декабрист. Переговоры их о выкупе М. С. Щепкина велись с матерью А. Г. Волькенштейна Марией Абрамовной (Михаил Семенович Щепкин. Жизнь и творчество. М., 1984. Т. 1. С. 390; Т. 2. С. 328).

³⁵П. И. Борисов имеет в виду свое письмо сестрам от 27 февраля 1839 г., которое ему удалось с помощью М. Н. Волконской отправить в Боромлю тайно с адъютантом коменданта Петровской тюрьмы С. Ф. Лепарского — В. В. Розенбергом (Декабристы о Бурятии. С. 185–190). Это письмо — первое приглашение сестрам приехать на постоянное жительство в Сибирь; оно тоже осталось без ответа. Судя по письму И.И. Пущина к Е. П. Оболенскому от 29 февраля 1840 г., он снова обращался за сведениями о семье Борисовых к И. В. Малиновскому. И. И. Пущин пишет: «Борисовы сильно меня тревожат: ожидаю от Малиновского известия о их сестрах; для бедного Петра было бы счастье, если бы они могли к ним приехать» (Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. С. 136).

³⁶Поначалу, до постройки своего дома, братья Борисовы жили в доме А. З. Муравьева, а обед им носили от Юшневских. 28 ноября 1841 г. П. И. Борисов написал И. И. Пущину: «До сих пор я все еще бездомный пролетарий. Мое хозяйство впереди, однако же с переменой места поселения жизнь моя улучшилась, я начинаю дышать свободнее, и хотя будущность остается по-прежнему не обеспеченною, по крайней мере, есть надежда обеспечить ее и жить своими трудами, не будучи в тягость другим, а это одно из пламенных моих желаний.

Благодаря Артамону Захаровичу дела мои поправляются — брат здоров, спокоен, а мне только этого и надо» (Записки ОР ГБЛ. 1939. Вып. 3. С. 41–42).

³⁷Приводим текст этого прошения полностью:

«Ваше императорское величество всемилостивейший Государь

Более десяти лет лишилась родителей, и за смертию старшей сестры оставшись круглою сиротою, мне осталось в обязанность и в утешение посвятить остаток жизни моей к обеспечению горестной участи моих братьев Андрея к Петра Борисовых, приговоренных Верховным уголовным судом в 1826 году к ссылке в Сибирь и находящихся сейчас на поселении в Иркутской губернии. Я почту себя совершенно счастливо, если буду иметь возможность моими попечениями усладить хотя бы несколько быт моих братьев — единственных моих родных в этом мире. В разлуке с ними я не имею ни друзей, ни знакомых, вместе с ними и общая наша бедность — для нас не будет так тягостна — попечениями нашими друг за другом.

Уверенная в бесконечной благости вашего императорского величества и с сердцем, преисполненном надеждою, испрашиваю всемилостивейшего вашего императорского величества дозволения безвозвратно ехать в местожительства и ссылки моих братьев и посвятить им несколько дней моей жизни.

Всемилостивейший Государь, получив дозволение вашего императорского величества, я обращаюсь с теплой молитвою за вас к Господу Богу, как обязанная вам — остающимся для меня единственным благом.

Поверяя к стопам вашего императорского величества мою просьбу — я приняла в рассуждение все предстоящие мне трудности и испытания, для совершения столь дальнего пути я не имею никаких средств, но если бы против моего ожидания не нашла бы я доброжелательных людей — помощи, твердо решилась хотя бы пешком идти к моим братьям, лишь бы Ваше императорское величество дали мне на то дозволение.

Ваше императорское величество

всемилостивейшего Государя

верноподданная

Анна Борисова

1843 года, февраля [...] дня местечко Боромля» (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 210. Л. 1–2). А.И. Борисова сумела переписать начерно только часть этого текста (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 131–132). Черновик ответного письма братьям прочитать невозможно из-за неразборчивости (Там же. Л. 133–134).

³⁸Письмо сохранилось в трех экземплярах: 1. Автограф А. И. Борисова (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 208. Л. 5–6 об.); этот экземпляр приклеен к письму П. И. Борисова к сестре от 8 октября 1842 г.; 2. Копия письма А. И. Борисова, переписанная П. И. Борисовым на нескольких листах.

Последний абзац этого экземпляра переписан самим автором (Там же. Л. 7–8 об.); 3. Копия, вписанная П. И. Борисовым в тетрадь (Там же. Д. 207. Л. 24 об. – 26). Копии писем имеют очень небольшие разночтения. Именно склеенные вместе письма братьев — от 8 и 14 октября 1842 г. и прошение Николаю I — и хотел П. И. Борисов переслать тайно в Боромлю, но какие-то обстоятельства этому помешали.

³⁹Только 29 сентября 1842 г. А.И. Борисов узнал о смерти матери Прасковьи Емельяновны (урожд. Дмитриевой), отца — Ивана Андреевича и старшей сестры Елизаветы Ивановны

⁴⁰Напомним, что семья Борисовых находилась после ареста братьев «в самом бедном положении» (см. примеч. 9). Отметим и другое: такое положение не помешало отцу декабристов дважды послать своим сыновьям деньги в Сибирь — в сентябре 1827 г. и марте 1828 г. по 50 и 55 р. каждому. (Ведомость, составленная С. П. Лепарским, о деньгах, присланных декабристам родственниками: ГАРФ. Ф. III отд. с. и. в. канцелярии. Ф. 109. Оп. 1826. Д. 6. Ч. 5. Л. 90–92). После 1828 — до 1842 г. братья не имели известий из дома.

⁴¹ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 208. Л. 10–11. Письмо черновое.

⁴²От 4 февраля 18 июля 1842 г. См. примеч. 31, 33.

⁴³Отмечено в специальной «Книге доходов» — тетрадь, которая служила Петру Ивановичу своеобразной бухгалтерской книгой учета их с Андреем Ивановичем заработков с момента выхода на поселение до последних месяцев жизни — с 25 июля 1839 г. до 21 мая 1854 г. Главным источником «доходов» в эти годы были акварельные рисунки П. И. Борисова, которые он выполнял по заказу разных лиц в надежде использовать в научных целях, а также в подарок родным и друзьям. Обычные рисунки — лист с одним изображением — «сюжетом» — оценивались в 15 руб., сложные — несколько изображений на одном листе, а также букеты цветов — в 50 руб. Рисунок, о котором Петр Иванович говорит в письме, внесен в «Книгу доходов» 13 января 1843 г.: «От Ивана Сергеевича Персина за букет из сибирской яблони, багульника и желтого шиповника — 50 р.» (Акварели. С. 532). Персин И. С.  — врач, много лет связанный с декабристами самыми теплыми отношениями.

⁴⁴ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 32 об. – ЗЗ.

В тайном письме к сестрам, отправленном еще из Петровского завода 27 февраля 1839 г., с приглашением приехать в Сибирь, Петр Иванович писал: «Может быть, ваш отъезд не понравится нашему брату Михаилу Ивановичу, но его поступок с вами не извинителен, он свободен служить в гражданской службе, которую относительно военнокочующей можно назвать оседлою, и он даже не пишет вам» (Декабристы в Бурятии. С. 188)

⁴⁵См. примеч. 34.

⁴⁶ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 31 об. – 32..

⁴⁷Семья Борисовых переехала из Курской губернии в селение Боромля, Ахтырского уезда, Харьковской губернии, осенью 1826.

⁴⁸Судьба писем П. И. и А. И. Борисовых к брату остается неизвестной, как и судьба самого М. И. Борисова.

⁴⁹ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 29 об. – 31.

⁵⁰См. примеч. 31, 33.

⁵¹Мать и сестра К. П. Торсона, Шарлотта Карловна и Екатерина Петровна, приехали в Сибирь в 1838 г. Они жили в Селенгинске — месте поселения декабриста, приняв условие не возвращаться в Европейскую Россию до его смерти. К. П. Торсон умер в 1851 г.; похоронена рядом с ним и его мать; Екатерина Петровна Торсон получила разрешение уехать из Сибири только в 1855 г.

⁵²См. примеч. 43.

⁵³ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 29 об. – 31.

⁵⁴ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 33 об.

⁵⁵С. Г. Волконский отправлял все письма П. И. и А. И. Борисовых. Перечисление писем, которые в этот раз Петр Иванович переслал С. Г. Волконскому, говорит о том, что он надолго задержал их у себя, а это в свою очередь свидетельствует о том, что он какое-то время надеялся на иной путь их отправления, но надежда его не оправдалась. Все перечисленные письма и деньги были получены в Боромле 14 февраля 1843 г., о чем Петр Иванович был уведомлен неким Яриным, возможно — почтовым чиновником (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 130). Видимо, письма от 8 и 14 октября 1842 г. были возвращены — скорее всего потому, что сестры уже не было в живых.

И в последующие годы С. Г. Волконский с такою же охотой и любезностью продолжал выполнять просьбы П. И. Борисова. Памятью этого служит письмо его к И. И. Пущину, написанное 1 октября 1854 г.: «Вчерась еще по утру получил от живых Борисовыхпослание радушное, как всегда, с поручением, которое поспешил исполнить, а вечером видел их бездыханными... Сестра моя тому дней восем была у них — Андрей ее принял и очень ей понравился оригинальностью своей, а про Петра уже и нечего говорить — он ее очаровал, как и нас всех, а теперь непонятная кончина» (Летописи ГЛМ. М., 1938. Кн. 3. С. 101).

Волконская Софья Григорьевна (1785–1868), сестра С. Г. Волконского. После смерти мужа, П. М. Волконского, светлейшего князя, фельдмаршала, министра двора, смогла навестить брата, прожив в его семье в течение года; познакомилась со многими декабристами. Ей принадлежал один из альбомов с рисунками растений работы П. И. Борисова. (Акварели. С. 486–502).

⁵⁶Урик — место поселения семьи Волконских близ Иркутска. С 1845 г. они получили разрешение жить в самом городе.

⁵⁷ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 34–34 об. Черновик. По-видимому, последнее письмо А. И. Борисова сестре.

⁵⁸Там же. Л. 34 об. – 35.

⁵⁹Завершение строительства собственного дома — по плану Андрея Ивановича, радость с этим связанная, побудила, видимо, братьев еще раз обратиться к сестре с предложением переселиться к ним в Сибирь. В этом доме они прожили ровно 11 лет, до 30 сентября 1854 г. Он стоял во дворе дома А. З. Муравьева, который был перестроен тоже по плану Андрея Ивановича и иначе как Мало-Разводным дворцом хозяином не назывался. Описание дома Борисовых и их быта послала в письмах к И. И. Пущину от 24 сентября 1843 г. М. К. Юшневская: «Соседи мои Борисовы к 1 октября думают перейти в собственный дом, печи готовы, кажется, все уже готово, только вымыть стены, окошки, полы и окончить крышу, которую перекрывали на новый лад. У них даже заканчивается ограда. Дом невелик, но Андрей Иванович умел сделать много комнаток - у него будет четыре, а у Петра Ивановича - две, правда, крошечные комнатки, зато будет тепло. Кухня у них в одной связи через сени, довольно просторная. Все сделано хорошо, прочно, зато стоит им много. Кажется, до 3000 - все трудами Петра Ивановича приобретено. Можете себе представить, сколько он, бедный, рисовал. Не забудьте, что у него один глаз, другим плохо видит. До сих пор, то есть два года, носили им кушанья от нас. Теперь, когда переедут в свой дом, заведут свое хозяйство. Заказы сделаны Петру Ивановичу, способы будут у него достаточны. Казенное пособие получают — и Мария Николаевна Волконская ныне им прислала. Разумеется, не всегда Петр Иванович может так работать, как до сих пор трудился, ослепнуть недолго...» (Неизданные письма к И. И. Пущину. Публикация Н. В. Зейфмана // Записки ОР ГБЛ. 1982. Вып. 43. С. 153). Помогали построить Борисовым дом, кроме М. Н. Волконской, А. З. Муравьев, В. Н. Баснин, И. И. Горбачевский.

⁶⁰ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 170–170 об. Петр Иванович собирался жениться на Екатерине Дмитриевне Ильинской. Ильинская Е. Д. (?–1858) — дочь Дмитрия Дмитриевича Старцева (старшего) и сестра Дмитрия Дмитриевича Старцева (младшего). Старцевы — известная в Сибири купеческая семья. Очень молоденькой Екатерина Дмитриевна вышла замуж за Дмитрия Захаровича Ильинского (1805–1842), врача, приехавшего в Сибирь по окончании Медико-хирургического отделения Московского университета. В 1827 г. С. Р. Лепарский пригласил его в Читу на службу в должности тюремного врача; продолжалась его служба и в Петровском заводе. Так произошла встреча четы Ильинских с декабристами и сложилась дружба, которая сохранилась на все годы их жизни. Д. З. Ильинский особенно сблизился с П. И. Борисовым, так как, интересуясь философскими проблемами, нашел в Петре Ивановиче глубокого знатока философских наук. Екатерина Дмитриевна подружилась с Петром Ивановичем еще в годы его тюремной жизни. По окончании срока каторжных работ декабристов, осужденных по первому разряду, в 1839 г., когда Петровский каземат опустел, Д. З. Ильинский вышел в отставку и супруги поселились в Селенгинске у родителей Екатерины Дмитриевны. Муж ее умер очень рано от туберкулеза, молодой женщиной она стала вдовой. Е. Д. Ильинская была в дружеских отношениях со многими декабристами и их женами, приезжала она и в Малую Разводную к М. К. Юшневской (Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951. С. 264–265; Петряев Е. Л. Исследователи и литераторы Старого Забайкалья. Чита, 1954. С. 72–73).

⁶¹ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 209. Л. 1–4. Черновик. Старцев-младший (1814–1860) в эти годы — глава семьи купцов Старцевых, живших в Селенгинске. В постоянном и тесном контакте со Старцевыми находились братья Н. А. и М. А. Бестужевы, поселенные в Селенгинске в 1839 г. Н. А. Бестужев крестил и обучал детей Старцевых; Д. Д. Старцев, в свою очередь, усыновил внебрачных детей Н. А. Бестужева — Алексея Дмитриевича Старцева и Екатерину Дмитриевну, в замужестве — Гобоеву.

Брак Е. Д. Ильинской с П. И. Борисовым расстроился; спустя какое-то время она вышла замуж за ссыльного поляка Кржечковского (Воспоминания Бестужевых. С. 305–308). Так еще раз не осуществилась надежда Петра Ивановича создать семью. (В молодые годы его невестой была полька Мальвина Бородовичева; на левой руке Петр Иванович наколол ее инициалы латинскими буквами.) О том, что «свадьбы не будет», писала М. К. Юшневская к И. И. Пущину в июне 1847 г., что позволяет датировать письмо Д. Д. Старцеву и, предположительно, предшествующее письмо П. И. Борисова брату.

⁶²Старцева Феодосия Дмитриевна.

⁶³ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 38 об.-39. Баснин Василий Николаевич (1799–1876) — кяхтинский, а затем иркутский купец, глава торгового дома Басниных, почетный гражданин и городской голова Иркутска, меценат и коллекционер. Человек самых разнообразных интересов, Баснин создал первый в Сибири фруктовый сад; его библиотека была крупнейшим частным собранием того времени, большая ее часть сохранилась в составе библиотеки Иркутского университета; коллекция гравюр и других произведений изобразительного искусства, пополненная сыном — Николаем Васильевичем, была передана его наследниками в Румянцевский музей в 1918 г., а ныне находится в гравюрном кабинете Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.

В. Н. Баснин поддерживал тесные контакты с ссыльными декабристами, оказывал им помощь, приглашал учителями к своим детям. Многосторонние и многолетние отношения связывали Баснина с братьями Борисовыми. По его заказу П. И. Борисов выполнил рисунки восточносибирских птиц для нескольких альбомов (Акварели. С. 38–60). Большую и ответственную работу по оформлению каталога художественных произведений выполняли по заказу В. Н. Баснина А. З. Муравьев и А. И. Борисов (Калантырская И. С. Неизвестная работа декабриста А. З. Муравьева, 1845–1846//Труды ГИМ. М., 1984. Вып. 58. С. 121–136.). Сохранилась записка, с которой в процессе создания каталога обратился к Андрею Ивановичу В. Н. Баснин: «Каких достоинств находите Вы гравюры мои? Ваш суд, как ученого знатока, для меня будет положительным. Я сам знаю не более, сколько дается инстинктом человеку простому, полюбившему какой-нибудь изящный предмет» (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 135–135 об., 142, 146–146 об.); см. также: Памятники отечества: Меценаты и коллекционеры. 1994. № 1–2. С. 114; «Для памяти потомству своему...»: Народный бытовой портрет в России. М., 1993. С. 100–103.

⁶⁴Постоянной темой деловой переписки В. Н. Баснина с А. И. Борисовым были переплетные и другие картонажные работы, выполнявшиеся для Баснина Андреем Ивановичем (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 135–135 об.).

⁶⁵Речь идет, возможно, о книге французского писателя Писсона Ноэля Лорана (1770–1815) «Нравы». Такая книга сохранилась в Читинской библиотеке, она принадлежала декабристу М. А. Фонвизину (Петряев Е. М. Живая память. М., 1984. С. 73).